Нежный призрак и другие истории (ЛП)

   - Они пытаются поджечь дом, - выдохнула она. - Кончаются пули... - Женщина прижала к груди маленького ребенка. - Все равно они его не получат, - произнесла она побелевшими губами.

   - Тогда оставьте его и помогите, - сказала Сайленс и принялась доставать из комода оловянные тарелки.

   - Что ты собираешься делать с моими тарелками? - воскликнула ее тетя, оказавшаяся рядом с ней.

   Сайленс не ответила. Она продолжала доставать тарелки.

   - Ты хочешь расплавить эти тарелки, которые у меня с той поры, как я вышла замуж, и сделать из них пули для этих отродий сатаны?

   Сайленс отнесла тарелки к камину; женщины накидали в него побольше дров. Жена Джона Карсона положила ребенка на скамью и стала помогать им, а вдова Бишоп достала оловянные ложки, серебряный кувшинчик для сливок, - когда кончилось все оловянное, - и, наконец, из кедрового сундучка, пряжки, принадлежавшие ее мужу. Все, что было сделано из олова и серебра в доме вдовы Юнис Бишоп, было в ту ночь переплавлено. Женщины работали с рвением отчаяния, обеспечивая мужчин пулями, и, когда пули уже почти кончились снова, индейцы покинули деревню Дирфилд, уводя своих пленников.

   Мужчины, наконец, прекратили стрелять. Снаружи все было тихо, за исключением раздававшихся со стороны луга мушкетных выстрелов, где продолжалась схватка между жителями Хэтфилда и неприятелем. Занималась заря, но в доме Бишопов не приоткрылся ни один ставень; люди сбились в кучу, прислушиваясь к доносившимся звукам.

   Внезапно над головой раздался страшный треск, и с лестницы в комнату ворвался клуб горячего дыма. Крыша загорелась от снопов искр, и крепкий дом, выдержавший натиск дикарей, разделил судьбу своих соседей.

   Мужчины, бросившиеся было вверх по лестнице, попятились.

   - Мы ничего не сможем сделать! - хрипло произнес капитан Айзек Моултон. Он был стар, его седые волосы в беспорядке обрамляли закопченное порохом лицо.

   Вдова Юнис Бишоп поспешила в спальню, схватила свой лучший шелковый халат и зеркало в золоченой раме.

   - Сайленс, возьми перину! - крикнула она.

   В комнате становилось нечем дышать от дыма. Капитан Моултон осторожно открыл ставни и выглянул наружу.

   - Я не вижу дикарей, - сказал он. Они отодвинули засов и потихоньку, дюйм за дюймом, открыли дверь, но ликующего воинственного клича не последовало. Треск мушкетных выстрелов на лугу стал громче, только и всего.

   Вдова Юнис Бишоп шагнула вперед, опередив остальных; опасность огня для ее имущества изгнала из ее сознания мысль об опасности, грозившей ей самой.

   - Пустите меня! - крикнула она, положила зеркало и шелковый халат на снег, и бросилась обратно в дом за периной и очень красивой металлической подставкой для дров в камине.

   Сайленс вынесла прялку, остальные подхватили первое, что попалось им на глаза, в царившей неразберихе. Они сложили все вещи на снегу снаружи и сбились в кучу, со страхом взирая на деревенскую улицу. Посреди тлеющих руин был хорошо виден дом лейтенанта Джона Шелдона.

   - Нам нужно идти туда, - сказал капитан Айзек Моултон, и они тронулись. Мужчины шли впереди и позади с мушкетами наготове, женщины и дети располагались между ними. Вдова Бишоп несла зеркало; кто-то помог ей вытащить пуховую перину, и она положила ее на чистое место, подальше от горевшего дома.

   Бледный, холодный свет разгорался на востоке; он приглушал собою пламя, пожиравшее остатки домов. Деревню невозможно было узнать. Накануне вечером заходящее солнце освещало заснеженные скаты больших крыш и дым, мирно поднимавшийся из труб. В занавешенных окнах, в одном за другим, загорались свечи, в них были видны спокойные лица хозяек, подававших на столы ужин. Теперь в обоих концах главной улицы тлели алые угли; почерневшие мученики, - причудливые развалины домов и торчащие обугленные трубы, - возвышались среди них, наполняя сердца людей трепетом. На снегу были видны большие красные пятна, в них лежали замершие навек тела, но в свете красных отблесков казалось, что они шевелятся.

   Из толпы выбежала Сайленс Хойт, и повернула к себе лицом голову мертвеца. Ее не ужаснуло красное пятно на его голове. Она увидела только, что это - не Дэвид Уолкотт. Убедившись в этом, она вытерла руки о снег.

   - Это Израэль Беннетт, - сказал кто-то.

   Жена Джона Карсона приходилась покойному сестрой. Она еще крепче обняла ребенка и прижалась к мужу. Выстрелов на лугу больше не было слышно. Не было слышно ничего, кроме ветра в сухих деревьях и тяжелого дыхания людей.

   Прямо на дороге лежал мертвый младенец; одна из женщин подхватила его и попыталась согреть у своей груди. Она завернула его в плащ и вытерла передником его окровавленное личико.

   - Он не умер! - с отчаянием воскликнула она. - Ребенок не умер! - Прежде она не проронила ни слезинки и ни разу не вскрикнула, но сейчас разрыдалась в голос над мертвым ребенком. Это была миссис Барнард, ребенок был не ее. Остальные смотрели по сторонам, высматривая затаившихся дикарей; но она смотрела только на маленькое холодное личико возле своей груди. - Ребенок дышит, - пробормотала она и поспешила дальше, надеясь получить помощь.