Незнакомец. История одержимости. Книга 2

Если я мог взвыть как зверь, который рвал меня на части, слушая эти слова, то я сделал бы это. Зарычал, заорал во всю глотку. Но я оставался сидеть на месте. Просто дышать. Учиться дышать после услышанного. Хотя я знал, что Булат не простит Варю. Он пытался ее убрать. А прежде наказать. Наказать ее за непослушание. Передать мне пламенный привет. Пытался уничтожить своего опасного свидетеля.

А я? Это всего лишь борьба, в которую я напрасно втянул Варю. Тогда она была отвлекающим маневром, красной тряпкой для быка. Тогда я готов был жертвовать ею, не замечая, как подпустил слишком близко. Сейчас она стала частью… бескрайней частью моей грешной жизни. И я усвоил урок. Я не уберег глупую девочку.

– Как она? – единственное, что я мог сказать. Потому что нужно было говорить.

– Операция прошла успешно. Сейчас лишь время покажет, как пойдет восстановление. Но она крепкая. Продержалась столько, – врач опустил глаза, рассматривая теперь столешницу. – Марат Русланович, нам всем нужно время.

Я кивнул, соглашаясь с ним и поднимаясь на ноги. Всё, что нужно было, я уже услышал. А сейчас я хотел уйти. Уйти туда, где меня никто не увидит. Остаться в полной тишине и кромешной тьме, которая пожирала меня. Потому что никто не должен видеть моих слез. Ведь Салмины не плачут.

Глава 19.

– Как вы себя чувствуете? – около меня стояла невысокая женщина в белом халате и поправляла капельницу.

– Плохо, – честно призналась я, уже не пугаясь своего голоса.

После пробуждения, когда я оказалась в окружении врачей, прошло примерно три дня. Тогда я дико испугалась незнакомого места и размытой картинки перед глазами. Но меня заверили, что все было в порядке. Я провалилась в короткий сон и просыпалась еще несколько раз. И с каждым разом мир становился четче, как и боль во всем теле.

– Не беспокойтесь, – кажется, женщина улыбнулась. – Болеутоляющее скоро подействует.

– Спасибо, – новый надорванный хрип.

Она промолчала, только кивнула, и наклонилась ко мне, чтобы поправить одеяло. Сама же я не могла двигаться. Любая мало-мальская попытка грозила мне новой волной адской боли, не смотря на все болеутоляющие, которыми меня накачивали.

– Скажите… – прошептала я, следя за ее ловкими профессиональными движениями.

– Да, – она выпрямилась и внимательно посмотрела на меня.

– Никто не приходил? Не из врачей, – закашлявшись, добавила я.

Медсестра, имени которой я все равно не заполнила, хотя она и представилась, когда вошла, наклонила голову немного в бок и отрицательно покачала в ответ. Нет, конечно же, он не приходил. Зачем ему это.

– После реанимации, – она вдруг заговорила, убирая руки в карманы халата, – когда ваше состояние стабилизировалось, и вас перевели в отдельную палату, с вами здесь был один человек.

Кажется, аппарат над ухом пикнул. Наверное, мое сердце только что подпрыгнуло в груди, но медсестра не обратила внимания.

– Он был здесь несколько ночей. И днем тоже. Не отходил от вас.

Я была уверена, не будь мое тело наполовину перебинтовано и жестко зафиксировано из-за переломов, то оно тряслось бы от волнения. Он был тут. Несмотря ни на что, он все же был со мной.

– Спасибо, – я изогнула губы в полуулыбке, чувствуя, как сухая кожа натянулась и грозилась потрескаться.

Женщина кивнула и вышла, оставляя меня одну. Я же посмотрела в потолок и нахмурилась. Белый, освещенный лампами, он слепил меня. Но я заставляла себя смотреть вверх. Так слезы проще глотать.

Первым моим вопросом после пробуждения был о Денисе. Тогда все мои мысли были о мальчике. И когда я услышала, что его нашли и он в безопасности, заставили меня разрыдаться. Нервно, рвано, захлебываясь собственным горем. В ту ночь меня вновь погрузили в сон. И я была счастлива провалиться в забытье, потому что не помнила. Не видела их лиц. Не видела того, что они делали со мной в том грязном пропахшим нечистотами и пылью помещении.

Прикрыв глаза, я пыталась себя заставить не думать. И я даже провалилась в сон, вновь и вновь, пока однажды, спустя несколько дней, которые уже не считала, я проснулась от ощущения чьего-то присутствия. Словно кто-то касался меня, но не было ни рук, ни шприцов. Ничего. Лишь темные как ночное небо глаза, устремленные на меня.

Я пошевелилась, разлепляя веки.

– Марат? – то ли прошептала, то ли прохрипела. Все еще слишком слабая, слишком раздавленная.

Но тень не пошевелилась. Широкие плечи, слегка сведенные вперед мерно поднимались и опускались. Значит живой. Значит не померещилось.

– Это же ты? – почти по слогам произнесла я, часто моргая.

– А кого ты ожидала увидеть? – тень поднялась, распрямляя плечи. – Конечно, я, – его голос… Почему его голос был таким уставшим? И дрожащим? Или мне вновь казалось, и я слышала то, чего не было?

– Только тебя, – выдохнула, сморгнув слезинки, которые щипали глаза. – Только тебя.

– Уверена? – он хмыкнул, сделав шаг вперед. – Уверена, что только я тебе нужен?

Я покачала головой. Нет, не только ты Марат. И он об этом прекрасно знал, потому что на губах появилась кривая ухмылка.

– Варя, будь честнее.

– Как он? Мне сказали, что все в порядке. Но как?