Незнакомец. Шелк и бархат

Вот что узнала бы Мария, если бы обратилась к Палле и Кристеру, хотя, конечно, эта информация вряд ли бы ее успокоила.

Утром в пятницу, когда Кристер снова появился в ателье, она была, как обычно, собрана и сосредоточена на своей работе. Как раз в этот момент она проделывала невероятный фокус, в одно и то же время проводя две разные примерки. В салоне находилась остромодная преподавательница Альстремской школы, а в примерочной, куда Мария тут же провела комиссара, стояла Камилла, облаченная лишь в тончайшие чулки, пояс и лифчик.

— Чудесно, как раз в моем вкусе. Тебе не следовало бы тратить тысячи крон на одежду, если ты так замечательно смотришься без нее.

— А что сказали бы в этом случае твои коллеги из полиции нравов? — спросила Аста Арман.

— Боюсь, что много всякого разного.

На Камиллу был водружен узкий белый чехол с черными кружочками размером с монету в одну крону, черная лента, присборивающая[26] вырез декоративными складками, была завязана в кокетливый бант под подбородком, и казалось, что все это до того просто, что даже неискушенный в шитье криминалист мог бы создать этот прямой, исключительно женственный силуэт. Но три дамы лучше знали, что почем.

— Фрёкен Меландер, — воскликнула Камилла, — вы просто гений! Посмотрите, как оно великолепно сидит на спине. Аста, что бы ты делала без нее?

— Если Мария уйдет от нас, — ответила Аста Арман, — мы окажемся на грани краха. Таких закройщиц, как она, нигде не найдешь.

— Может быть, слегка расширить? — деловито спросила Мария. — На сантиметр или даже на полсантиметра… вот здесь.

Однако видно было, как она зарделась от похвал. Думала ли она, как Кристер в эту минуту, о миллионах Хенрика Турена и их влиянии на ее судьбу и будущее шикарного ателье? Стоя на коленях перед Камиллой и подкалывая подол, она спросила негромко:

— А вечернее платье из бархата, я могу начинать кроить его? То пурпурно-красное? И это второе… белое… — она запнулась от нахлынувших неприятных ассоциаций. — Как быть с ним?

В чуть раскосых золотисто-карих глазах Камиллы промелькнуло выражение отвращения.

— Да уж, белый фай я теперь в последнюю очередь выбрала бы для подвенечного платья. И потом, я вовсе не собираюсь выходить замуж…

Она увидела в зеркале вытянувшееся лицо Кристера и лукаво подмигнула ему:

— …в длинном платье. Не могли бы вы наколдовать что-нибудь короткое и элегантное по этому случаю? Что-нибудь, уместное для венчания в Скуга и свадебного ужина в «Семи домишках» в Копенгагене?

— О! — воскликнула Аста. — Тогда у меня есть для тебя ткань. Я купила в Париже один-единственный отрез, она такая роскошная и такая дорогая, что я даже не надеялась, что мне когда-нибудь удастся пустить ее в дело. Сейчас, подожди… вот она.

Она развернула отрез шелка, легкого, как крыло бабочки, который был не белого, не желтого, не золотого цвета, а всех трех цветов одновременно.

— Как музыка! — восхищенно воскликнула Камилла. — Пожалуй, Штраус. Терцет из «Кавалера роз».

— Я так хочу раскроить его прямо сейчас! — сказала Мария. — Госпожа Арман, вы разрешите мне? А жена зубного врача и остальные могут немного подождать…

Когда Кристер покинул их, они были невероятно счастливы. На несколько минут все остальное отошло на второй план — убийство, полицейские допросы, страх, усталость, все отступило, и остался только кусок неправдоподобно красивого шелка и образ будущего платья. Сам того не замечая, он стал насвистывать мелодию из «Лоэнгрина».

Он бродил по ателье, бессвязно размышляя над несколькими проблемами сразу.

Почему Вероника Турен отправилась сюда наверх в такой спешке, что даже забыла в машине свою сумочку?

С кем она должна была встретиться? Альтернативный вопрос — кто открыл ей дверь и впустил ее сюда?

Откуда Жак берет свои деньги? Кто их ему дает — Вероника? Хенрик? Может быть, речь идет о шантаже? Хотя Вероника, пожалуй, не тот человек, который позволил бы кому-нибудь вымогать у нее деньги — скорее наоборот.

Он вспомнил, какую характеристику дала умершей Гунборг Юнг, и его снова насторожило то странное обстоятельство, что столь многие из участников этой драмы имели в прошлом какие-то отношения с Вероникой. Он хотел бы узнать как можно больше о том, что происходило раньше — в ее первом браке, до ее замужества.

В комнате портних сидела Гунборг Юнг и самозабвенно шила юбку со смелым узором в розовую и зеленую клетку и множеством глубоких складок. Она сдвинула очки на кончик носа и сообщила под гудение остальных швейных машинок, что ей абсолютно нечего добавить к тому, что она уже сказала о Веронике Турен.

— Это был дьявол в юбке, а не женщина, и я вовсе не расположена плакать по поводу того, что у кого-то хватило смелости убить ее.

— Если госпожа Юнг так ненавидела ее, то как получилось, что вы продолжали шить для нее, пока жили дома в Бергарюде?

Губы Гунборг сжались в узкую полоску.

— Мы были должны ей приличную сумму денег, это может кого угодно связать по рукам и ногам. И потом, я была не в той ситуации, чтобы отказываться от какой бы то ни было работы.

— Знал ли ваш сын о ваших финансовых трудностях?