Незнакомка в городе сегуна. Путешествие в великий Эдо накануне больших перемен

В Такаде, перед замком, стоял мерный трехметровый столб – в самые суровые зимы снег покрывал его полностью. Дети провинции Этиго привыкли говорить о буранах и замерзших насмерть лошадях как о чем-то вполне заурядном. Даже гигантские сосульки, растущие внутри их домов и свисающие с потолочных балок до самого пола, не производили на них никакого впечатления. Они научились проводить целые дни в темноте, поскольку окна и двери заносило снегом так основательно, что разгрести эти завалы не мог никто. Чтобы скоротать время, девочки пели, хлопая в такт в ладоши, или рассказывали истории, начинавшиеся с однажды и давным-давно: «Однажды рыбак по имени Урасима Таро спас морскую черепаху…»; «Давным-давно дровосек и его жена нашли в полом стебле бамбука крошечного ребенка…»; «Однажды молодая ткачиха влюбилась в пастуха…». Сторонний наблюдатель, возможно, заметил бы, что подобное времяпровождение в зимние дни не лишено своеобразного уюта и очарования – и, пожалуй, дети согласились бы с ним. Но для их родителей в подобных зимах не было ничего возвышенного и даже милого. Для любого взрослого зимняя пора становилась проверкой на прочность. Писатель Судзуки Бокуси – наиболее известный из всех литераторов, родившихся в том снежном краю, – сетовал: «Какая нам радость от снега в Этиго, если каждый год его выпадает немерено? Мы истощаем свои силы и средства, мы испытываем массу мучений и неудобств – и все из-за этого снега»[43].

Утешало одно: все знали, чего ожидать. Как говорили старики, «морозам быть от осеннего равноденствия до весеннего»[44] – крестьянам приходилось лопатами расчищать поля от снега, чтобы засеять их рисом. Но в конце концов начинался ледоход, долины освобождались от снега, а на четвертый или пятый месяц разом распускались все цветы.

В короткие летние месяцы, когда снег полностью исчезал, Цунено исследовала окрестности родной деревни. Дома в Исигами доходили до Большого и Малого прудов – водохранилищ, из которых весной спускали воду на рисовые поля[45]. Подобно всем детям, она измеряла протяженность пути затраченным временем и количеством шагов – к примеру, чтобы обойти вокруг Большого пруда, ей требовалось целое утро, – тогда как взрослые представляли то же самое расстояние в цифрах и заносили их в свои бумаги. Большой пруд для Цунено был просто огромным сверкающим озером, а взрослых, скажем ее отца, прежде всего интересовали детали: высота насыпи, площадь поверхности воды, количество осадков и отмеченный в календаре день, когда шлюзы откроются и вода начнет заполнять голые черные поля.

Не только жители деревни Исигами замеряли расстояния и рисовали цветные яркие карты местных рисовых полей, расчерченных дорогами[46]. В то время шло изучение и измерение всей территории Японских островов. Незадолго до рождения Цунено картограф Ино Тадатака, вооружившись компасом, секстантом и своими знаниями о звездах, исследовал провинцию Этиго[47]. Он прошел вдоль побережья Японского моря от северной оконечности Хонсю, крупнейшего острова архипелага, до порта Наоэцу и повернул в глубь острова – к городу Такаде. Оттуда он отправился в горы, записывая названия деревень, через которые проходил, и отмечая количество домов в каждой из них. В дальнейшем на основе своего дневника землемера[48] он составил карту южной части провинции Этиго, которую преподнес сегуну. На карту были нанесены изгибы и выступы береговой линии, город Такада, небольшие деревни вдоль Северной дороги и знакомая всем местным жителям гора Мёко, пик которой неизменно появлялся на горизонте, когда рассеивались облака. Деревня Исигами, находившаяся в стороне от больших путей, в те времена была еще слишком мала, чтобы попасть на карту. Даже на месте Большого и Малого прудов осталось лишь белое пятно. Чтобы появиться на подробной карте провинции Этиго[49], обоим прудам придется подождать несколько десятилетий – правда, к тому времени провинцию переименуют, и она получит название префектура Ниигата.

Между тем Цунено могла бы составить собственную карту лесов и полей, раскинувшихся вокруг Большого пруда. Она отметила бы на ней поющих в траве цикад и потрескивающих крылышками черных стрекоз, кругами носящихся над водой. Вдоль берега у нее на карте выстроились бы кедры, а на поверхности пруда покачивались бы водяные орехи и лотосы. В мире растущей девочки водились самые разные загадочные создания, которые таились в темной чаще и прятались в глубине прудов. Цунено не могла их ни увидеть, ни потрогать, но, что они там есть, знала точно. Собственно, как знали и остальные дети – ведь эти существа были известны всем. В Большом пруду резвились водяные духи, а между деревьями сновали лесные духи с длинными красными носами. Даже у обычных животных имелась тайная жизнь. Барсук оказывался плутом. Лисица могла оборачиваться в прекрасную женщину. Кролик каждое полнолуние усердно вымешивал клейкие рисовые лепешки.