Незнакомцы в поезде

— Чарли… — Элси постучала пальцем себе по виску, потом еще раз. — У тебя нет терпения? Если б не Сэм, мы не оказались бы здесь.

— Оказались бы.

Элси вздохнула.

— Так ты не передумаешь?

— Мне и здесь весело, — со стоном сказал он.

Элси снова осмотрела ногти.

— То-то я только и слышу, что тебе всё надоело.

— Это я про Уилсона. Больше я его не увижу.

— Ты не собираешься возвращаться в Нью-Йорк?

— А чего там делать в этом Нью-Йорке?

— Бабушка будет очень расстроена, если ты опять попадешь в историю в этом году.

— А когда я вообще попадал в историю?

Чарли вяло попытался прекратить разговор в шутку, и тут внезапно почувствовал приступ тошноты такой, хоть умирай, и такую слабость, что не хватало сил на то, чтобы вырвало. Ему было знакомо это ощущение, оно длилось с минуту. Только бы у нее не нашлось до поезда времени на завтрак, лишь бы она не произносила слово «завтрак»! Он напрягся, не шевеля ни единым мускулом, едва дыша сквозь приоткрытый рот. Один глаз у него был закрыт, другим он наблюдал, как мать идет к нему в своем бледно-голубом шелковом халате, подперев рукой бедро и пристально вглядываясь в него. Да нет, она не вглядывается, такими широко открытыми глазами не вглядываются. К тому же она улыбнулась.

— Ну, что вы там еще припасли с этим Уилсоном?

— С этим идиотом?

Мать присела на ручку его кресла.

— Ну-у, это ты так просто потому, что он украл у тебя представление. — Она потрепала его по плечу. — Не делай ничего излишне ужасного, дорогой, потому что у меня сейчас нет денег, чтобы замывать твои следы.

— Расколи его. И на мою долю тысячу.

— Дорогой. — Она коснулась его лба прохладной тыльной стороной пальцев. — Я буду скучать по тебе.

— Я буду там, видимо, послезавтра.

— Давай погуляем в Калифорнии.

— Обязательно.

— Почему ты такой серьезный сегодня?

— Да никакой я не серьезный, мам.

Она подергала себя за волосы, свисающие на лоб, и отправилась в ванную. Чарли вскочил и закричал, чтобы перекрыть шум воды в ванной:

— Ма, у меня есть деньги, чтобы самому расплатиться здесь по счетам!

— Что, мой ангел?

Он подошел ближе и повторил фразу, затем снова опустился в кресло, изможденный затраченным усилием. Он не хотел, чтобы мать знала о его звонках в Меткалф. Если она не узнает, значит, всё идет как по маслу. Мать не возражала, чтобы он остался, почти не возражала. Может, она собирается встретиться с этим скотиной Фредом в поезде или как-то в этом роде? Чарли приподнялся в кресле, чувствуя, как в нем закипает враждебность в отношении Фреда Уайли. Он захотел сказать матери, что собирается остаться в Санта-Фе, чтобы набраться побольше житейского опыта. Она перестала бы лить там воду и не обращать на него внимания, если бы знала хоть частичку того, что ог готовит. А ему так хотелось сказать ей, что, мол, жизнь у них скоро изменится к лучшему, потому что это начало избавления от «Капитана». Гай ли примет участие в этой части предприятия или кто другой, но если ему удастся дело с Мириам, то он докажет, что был тогда прав. Идеальное убийство. А однажды появится еще один человек, которого он пока не знает, и можно будет сделать еще одно дельце. Чарли с чувством боли и досады опустил подбородок на грудь. Да разве он скажет это матери! Убийство и его мать — вещи несовместимые. «Как жестоко!» — сказала бы она. Он отрешенно взглянул на дверь ванной. До него дошло, что он никогда и никому не сможет рассказать об этом. Разве что Гаю. Чарли снова опустился в кресло.

— Со-оня!

Он часто заморгал, услышав хлопок ладоней, и улыбнулся. Он смотрел, как мать расправляет чулки на своих гибких ногах, и с печалью подумал, что до того, как он снова их увидит, многое случится. Он всегда гордился стройными линиями ног матери. Ни у одной другой матери он не видел таких стройных ног, независимо от возраста. Ее подобрал Зигфельд, а Зигфельд знал толк в этих вещах. После замужества она оказалась в том же образе жизни, какой вела и раньше. Он скоро предоставил ей свободу, а она этого и не заметила.

— Не забудь написать об этом, — подчеркнула мать последнее слово.

Чарли подмигнул ей, взглянув на головы двух гремучих змей. Это была вешалка для галстуков, которую они купили «Капитану». Она была сделана в виде двух соединенных коровьих рогов, из которых торчали головы двух гремучих змеек, высунувших языки навстречу друг другу поверх зеркальца. «Капитан» терпеть не мог вешалок, ненавидел змей, собак, кошек, птиц — что он там еще ненавидел? Он возненавидит и эту вешалку, поэтому Чарли и уговорил мать купить ее «Капитану». Чарли радостно улыбнулся, глядя на вешалку. Ему не составило труда уговорить мать.

Одиннадцатая глава