Незримые

– Он вас и вызвал!

– Уверены? Он действительно искал встречи со мной или боялся?

Соломон вытаращил глаза:

– Боялся вас?

– Мальчик всего лишь пешка. Невинная жертва.

Соломон тряхнул головой, приказывая Блэквуду замолчать.

– Кто вы? Колдун? Все эти ваши штучки, снадобья, заклинания. Кто вы?

– Человек, выполняющий нелегкую работу.

Соломон непонятно почему кивнул.

– Если вы человек, предстаньте перед судом и докажите свою невиновность. Вы втянули меня в это, вам и расхлебывать.

– Вы ведь сами видели…

– Я не знаю, что именно видел, – не сдавался Соломон.

– Есть вещи, неподвластные закону.

– Нет. По крайней мере, не в этом городе, не в этом штате, не в этой стране. Убийство – самое тяжкое из преступлений. Пусть самооборона, пусть непреднамеренное, но все же убийство. Пока мы ничуть не лучше тех, кто стоит за массовыми линчеваниями. Только я представитель закона под присягой.

– Насколько мне известно, ваша работа – стоять на страже закона, защищая невиновных и карая преступников.

– У меня язык не повернется покрывать убийство. Какие бы странные… и отвратительные обстоятельства ему ни сопутствовали.

– Мальчика было не спасти, – повторил Блэквуд. – А вот других еще можно успеть. Он – невинный… инструмент, с чей помощью зло проникло в наш мир. Ребенок стал жертвой, но не мы его погубили. Разве вы не хотите наказать истинного преступника, не пощадившего маленького ребенка?

Соломон отказывался внять его доводам, поскольку заранее решил не поддаваться на уловки убийцы.

Ему вдруг вспомнилась семья Вернона: мама, многочисленные братья и сестры. Каково им будет услышать, принять? Соломон закусил губу, силясь отогнать набежавшие слезы.

– Проклятье, ему ведь всего шесть, – жалобно пробормотал он.

– Верно, – отозвался Блэквуд. – Мы обязаны найти того, кто выпустил его на свободу. Сам бы он никогда не выбрался из оков.

Соломон перевел дух. Перед глазами всплыли разомкнутые кандалы на полу в чулане.

– Кто-то ему помог. Но кто?

– Некто вхожий в дом и имеющий доступ к ключу, – последовал лаконичный ответ.

2019 год. Энглвуд, Нью-Джерси

Йоан Мартин крушил дом, пока окончательно не выбился из сил. Потом в изнеможении опустился на диван со вспоротой обивкой.

Даже мпангу отказался ему помочь. Йоан позволил ему уйти.

Ему не избавиться от проклятия.

И что теперь? Идти ему некуда. Совершенно. Он рвал на себе волосы, как вдруг снаружи раздался оглушительный грохот. Электричество вырубилось. Йоан вскочил и бросился к двери.

На улице, у перекрестка, «инфинити» последней модели лоб в лоб врезался в припаркованный пикап. От мощного столкновения грузовик вылетел на обочину и повалил телефонный столб, расплющивший крышу внедорожника. Окровавленный, бездыханный водитель распластался на руле. Оборванный кабель змеился по асфальту. Похоже, «инфинити» разогнался до пятидесяти миль в час – неслыханная для спального района скорость.

Нфури.

Мартин затравленно озирался по сторонам. Призраков нельзя увидеть невооруженным глазом, но человеку свойственно надеяться на чудо. Интересно, как произойдет переселение, гадал Йоан.

Поначалу ничего не случилось. Покорившись судьбе, Мартин устроился на верхней ступеньке и стал ждать. Следом накатило раскаяние – раскаяние за прегрешения, святотатство, сотворенные кощунства. Содрогаясь всем телом от конвульсивных, похожих на рвотные позывы рыданий, Мартин с открытым ртом воззрился на небо.

Обадайя почуял защитное заклинание, наложенное перед входом в дом. Правда, действие успело рассеяться, оставив лишь легкий след – след, убедивший сущность: он на верном пути.

Осквернитель могил устроился на кирпичном крыльце и смиренно, безропотно – чуть ли не с радостью – ждал своей участи.

Обадайя рассвирепел. Вторжение было мучительным, порабощение – садистским. Осквернитель могил издал душераздирающий вопль, сменившийся глухим стоном.

Поработив вместилище, Обадайя поднялся и направился в дом. Царивший внутри разгром еще сильнее разъярил жадного до хаоса демона. Пустота приблизился к разбитому зеркалу так, чтобы в осколках отразилось временное лицо. Потом поднес руки с длинными заостренными ногтями к щекам и впился в мягкую плоть.

Сдирая кожу до мяса.