Незримые

– Здравствуйте! – раздался с порога голос медсестры. – Ну надо же, у вас гости, – обратилась она к Соломону, обессиленно распростершемуся на каталке, одна рука покоится на груди.

Одесса посторонилась, пропуская каталку с пациентом. Голова Соломона была повернута набок, когда медсестра зафиксировала тормоз, Одесса шагнула в поле зрения старика и наткнулась на блуждающий, рассеянный взгляд.

– Ну как он?

Пока первая медсестра возилась с трубками и капельницами, вторая подошла к Одессе.

– Держится молодцом, – сообщила она, но, судя по тону, состояние Соломона оставляло желать лучшего. – Накануне у него случился приступ удушья. Мы проверили легкие – все чисто. Представляете, вчера вбил себе в голову, что у него посетители, хотя, кроме нас с ним, в палате никого не было. – Медсестра легонько стиснула ногу старика, накрытую простыней. – Верно, мистер Соломон?

Услышав свое имя, пациент встрепенулся, но промолчал, только облизал пересохшие губы.

Вторая медсестра закончила манипуляции, обе женщины протерли руки антисептиком и направились к выходу.

– Если понадобимся, он знает, где кнопка вызова.

– Спасибо. – Одесса с тревогой вглядывалась в пациента, опасаясь, не ухудшилось ли его и без того подорванное здоровье; Соломон посмотрел на нее, но не проронил ни слова. – Не возражаете, если я подниму вас повыше?

Она отрегулировала изголовье. Соломон не шелохнулся; Хьюго Блэквуд и окно по-прежнему оставались вне зоны досягаемости.

– Гостей принимаете? Кое-кто пришел вас проведать.

Соломон скосил глаза, но никого не увидел. Он медленно повернулся. Сначала в поле зрения попал телевизор, потом Хьюго Блэквуд.

Англичанин стоял, склонив голову к плечу. Со своего места Одесса видела лишь профиль агента. Она исполнила просьбу умирающего. Давние товарищи воссоединились после многолетней разлуки.

– Здравствуй, Соломон.

– А, явился, ублюдок, – прохрипел старик.

Блэквуд покосился на Одессу, потом снова на Соломона:

– Мне сказали, ты меня звал.

Соломон ткнул в него пальцем, от иссохшей руки к инфузионной помпе позади кровати тянулись многочисленные провода и капельницы.

– Да, твою мать. Хотел напоследок взглянуть на того, кто превратил мою жизнь в ад.

Одесса содрогнулась от неприкрытой враждебности старика. Блэквуд, напротив, ни капли не смутился.

– Мы через многое прошли вместе.

– Да, вместе.

Одесса обогнула кровать, встала возле Блэквуда. Отсюда еще яснее была видна злорадная ухмылка на лице Соломона.

– Нам выпала важная миссия, – продолжил Блэквуд.

Одесса обратилась к Соломону:

– Вы же сами просили привести его, помните? Я думала, вы хотите попрощаться.

Соломон поднял брови, словно силился понять, кто перед ним.

– А, точно! Ну прощай, – обратился он к англичанину. – Какая ирония! Я боюсь смерти, а ты ее жаждешь.

Одесса вконец стушевалась. Счастливым воссоединением тут и не пахло. Напрасно она притащила сюда Блэквуда.

– Я пытался арестовать его. Неоднократно. Еще на первых порах, – рассказывал Соломон Одессе. – Надеялся засадить ублюдка за его художества. – Он снова указал на Блэквуда, дабы у слушательницы не осталось сомнений. – Он убийца. Истребляет демонов. Но ради своей цели он не пощадит никого и ничего. Он убивал. На моих глазах. Якобы ради всеобщего блага. Ради спасения мира. Но он спасает его ценой человеческих жизней.

На лице англичанина не дрогнул ни один мускул.

Ярость придала старику сил. Он оторвался от подушки и посмотрел на противника в упор:

– Ты бежишь от неизбежного. Гоняешься за неуловимым. – Выдав гневную тираду, Соломон в изнеможении рухнул на постель и устремил взгляд в окно. – Я лишь мечтал стать полицейским. С детства. Мне говорили: «Малыш, темнокожих полицейских не бывает». Однако я поступил в Морхаус – частный негритянский колледж в Атланте, и сказал: «Пойду в детективы». Меня переубеждали, мол, зачем. А потом ФБР объявило набор темнокожих студентов, и я решил стать агентом ФБР. И стал. Одним из первых.

Белым, покрытым толстым налетом языком старик облизал пересохшие губы.

– Мне выдали серебряный жетон. Поменялся статус, но не цвет кожи. Меня держали за второй сорт, не брали в команду. Я оставался чужаком. И он этим воспользовался. На полную катушку. Каким-то образом договорился с Бюро и быстренько низвел меня до «боя», мальчика на побегушках.

Одесса помертвела. В голосе Соломона звучала неприкрытая боль. Разумеется, всему виной его пошатнувшееся здоровье и кровоизлияние в мозг. Как сильно он сдал всего за несколько дней, минувших с их последней встречи.

– Ты стремился постичь истину, заглянуть за рамки привычного мира, – произнес Блэквуд. – Чем основательно подорвал свою веру.

– Наверное, так и было. – Губы у Соломона дрожали. – Поначалу. Но я лишь хотел… хотел стать полицейским.

– И у вас получилось, – вклинилась Одесса.

Соломон повернулся к ней:

– Теперь настал ваш черед. Он помогает вам не по доброте душевной, уж поверьте. Случайностей не бывает, так ведь, Блэквуд? Никаких случайностей, никаких совпадений. Все взаимосвязано.

Одесса поспешила успокоить старика:

– Будь он таким негодяем, вы бы не направили меня к нему.

Соломон моргнул: