Незримые фурии сердца

Утро Рождества. Городские дороги почти пусты, обещанный снег так и не выпал. Таксист рыскал по волнам радиоприемника, он был удивительно весел, хотя крутил баранку, а не сидел дома с семьей, открывая подарки и опрокидывая стаканчик за стаканчиком.

– Надеюсь, ничего серьезного? – спросил он, глянув на меня в зеркало заднего вида.

– Что, простите?

– Вы едете в больницу. Там ничего серьезного?

Я покачал головой:

– Нет, слава богу. Сноха рожает.

– Отличная новость. Первенец?

– Второй ребенок. У них уже есть мальчик. Джордж. Три года.

Мы встали на светофоре, я смотрел в окно. Улыбаясь до ушей, девчушка в сверкающем синем шлеме ехала на новеньком велосипеде, рядом трусил отец, подбадривая ее. Велосипед слегка вихлял, но девочка держала равновесие, и отец прямо-таки лучился гордостью. Наверное, и я мог стать хорошим отцом. Творить добро в жизни сына. Ну хоть внуками обзавелся: четырех подарил Игнац, одного – Лиам. И вот на подходе шестой.

– Ребенка надо назвать Иисусом, – сказал таксист.

– Простите?

– Ребенка, говорю, назовите Иисусом. Коль в такой день родился.

– Ну это вряд ли.

– У меня-то десять внуков. Трое сидят в тюрьме. Им там самое место. Отморозки. Это всё родители виноваты.

Я отвел взгляд, надеясь уйти от разговора, а тут и больница замаячила. Я расплатился, пожелав водителю счастливого Рождества. В вестибюле я огляделся – нет ли кого знакомого, потом достал телефон и набрал номер Алисы.

– Ты в больнице? – спросил я.

– Конечно. А ты где?

– Внизу, в вестибюле. Спустись, пожалуйста, и проводи меня. Один я заблужусь. Не представляю, куда идти.

Через пару минут Алиса в элегантном праздничном наряде вышла из лифта и помахала мне рукой. Я чмокнул ее в щеку, уловив ароматы лаванды и розы, напомнившие о наших былых свиданиях, помолвке и свадьбе.

– Ты ведь не сбежишь еще до рождения ребенка? – спросила Алиса.

– Очень смешно. Острота совсем не устарела.

– Для меня не устареет никогда.

– Как дела? Есть новости?

– Пока нет. Ждем.

– Кто там?

– Родители Лоры.

– А где Лиам?

– С Лорой, где же еще?

Мы вышли из лифта; в коридоре я увидел моложавую заплаканную женщину, обнимавшую двух маленьких детей. На секунду наши взгляды встретились, я отвернулся.

– Наверное, бедняга потеряла мужа, – сказал я.

– С чего ты взял?

– Не знаю. Просто предположение.

– Возможно.

– Да еще в Рождество. Ужасно.

– Не пялься, – сказала Алиса.

– Я не пялюсь.

– Пялишься. Идем, нам сюда.

Мы свернули за угол и почти безлюдным коридором дошли до холла, где сидела средних лет супружеская пара, вставшая при нашем появлении.

– Сирил, ты, конечно, помнишь Питера и Руфь? – сказала Алиса.

– Разумеется. – Я протянул руку: – Счастливого Рождества. Рад вас видеть.

– И вас с праздником, – сказал Питер, здоровяк в тесной для него рубашке огромного размера. – Да хранит вас Иисус Христос, наш Господь и Спаситель, в сей знаменательный день.

– Заметано. Здравствуйте, Руфь.

– Здравствуйте, Сирил. Давно не виделись. Алиса только что о вас говорила.

– Наверное, все самое плохое.

– Нет-нет, она вас очень хвалила.

– Не слушай ее, – сказала Алиса. – Тебя я даже не поминала. А если что и сказала, то наверняка неприятное.

Мы все уселись.

– Прекрасный способ отметить Рождество, – улыбнулся я. – Я-то думал, что дома буду угощаться пирожками.

– Я не ем пирожки, – сказал Питер. – От них меня жутко пучит.

– Какая жалость.

– Правда, перед уходом я навернул четыре штуки.

– Понятно. – Я чуть отодвинулся.

– Я прячу от него пирожки, – улыбнулась Руфь. – А он всегда отыщет. Такой обжора!

– А вы их просто не покупайте, – посоветовал я. – И тогда он ничего не найдет.

– Нет, это будет страшной обидой.

– Понятно. – Я глянул на часы.

– Если боитесь пропустить мессу, в одиннадцать часов в больничной часовне служат обедню, – сказал Питер.

– Нет, мне и так хорошо.

– Тут прекрасные мессы. Священники служат с душой, потому что для некоторых пациентов это последний обряд.

– Ночью мы были на службе, – сказала Руфь. – Хорошо хоть успели. Сейчас уж не до того.

– Признаться, я редко бываю в церкви, – сказал я. – Извините.

– Ах так. – Руфь откинулась на диване и поджала губы.

– Если совсем честно, последний раз я был в церкви, когда мы с Алисой венчались.

– И что хорошего? – сказал Питер. – Гордиться тут нечем.

– Да нет, я так, к слову.

– Знай ты, что больше не зайдешь в церковь, навеки запечатлел бы тот день в душе, правда? – усмехнулась Алиса.

В ответ я улыбнулся:

– Наверное.

– Где вы венчались? – спросила Руфь.

– В приходе Ренела.

– Хороший был день?

– Утро было хорошее, – сказала Алиса. – А потом все пошло кувырком.

– Венчание – очень важная часть свадьбы. А где было застолье?

– В «Шелбурне». А у вас?

– В «Грешеме».

– Прелестно.

– Давайте оставим тему религии, – предложил я. – И свадеб.

– Хорошо, – согласилась Руфь. – О чем поговорим?

– О чем угодно.

Она растерялась:

– Что-то ничего не приходит в голову.

– Как считаете, стоит показаться с моей сыпью, раз уж я здесь? – спросил Питер.

– Что? – не понял я.

– У меня жуткая сыпь на глупостях. А тут полно врачей. Может, кто-нибудь глянет?

– Не сегодня, – сказала Руфь.

– Знаешь, стало хуже.