Незримые фурии сердца

– Ах, вы имели в виду голубых геев?

– Какой ужас, что слова эти вошли в повседневный обиход, правда? – сокрушенно вздохнула Руфь. – А все Бой Джордж.

– Ну да, я о них, – сказал Питер.

– Понятно. Кто-то любит читать, кто-то – нет. Как у всех других.

– Скажите, а кто вам больше по вкусу – Берти Ахерн или Джон Мейджор?[67] – Ухмыляясь, Питер подался ко мне. – Кого вы бы взяли в дружки? Или, может, Клинтон? Клинтон, да? Угадал?

– Я, знаете, не ищу себе дружка. В любом случае я бы не выбрал никого из предложенных кандидатур.

– Умора, когда взрослые мужчины говорят «дружок»! – В подтверждение своих слов Руфь засмеялась.

– Для вас, поди, все это в новинку, – сказал Питер. – Я о рождении малыша.

– Да, пожалуй, – согласился я.

– И о нормальной семье.

– Смотря что понимать под словом «нормальная».

– Да ясно что – мамаша, папаша и детишки. Вы только не обижайтесь, Сирил. Я ничего не имею против вашей братии. Никаких предубеждений.

– Питер – человек широких взглядов, – подхватила Руфь. – Знаете, в восьмидесятые он нанимал на работу чернокожих. А тогда это еще не было модой. И платил им почти как ирландцам. Одного черного, – она понизила голос, – он пригласил домой на обед. Я слова не сказала.

– Что верно, то верно, – гордо сказал Питер. – Мне все едино – черный ты, белый, желтый или голубой, нормальный ты или пидор. Хотя, если честно, таких, как вы, я не понимаю.

– Почему? – спросил я.

– Трудно объяснить. Как это – мужик мужика? Я бы не смог.

– Да вам бы и не предложили.

– Не скажи! – Алиса ткнула меня в бок. – Для своих лет Питер еще очень даже ничего. К нему бы выстроилась очередь. По-моему, он похож на Берти Ахерна.

– Нет, ни капельки, – грустно сказала Руфь.

– Спасибо, Алиса. – Питер был явно польщен.

– А что, среди ваших детей геев нет? – поинтересовался я, и супруги вздрогнули, словно я со всей силы огрел их палкой.

– Нет! – хором сказали они, а Руфь добавила:

– Мы не такие.

– Какие? – спросил я.

– У нас с Питером другое воспитание.

– Однако ваш сын Джозеф готовит вкусную картошку, да?

– И что из этого?

– Ничего. Просто сказал. Я проголодался, только и всего.

– Скажите… – Руфь подалась вперед, – а у вас есть… как это… партнер?

– Нет, – я покачал головой, – партнера нет.

– Вы всегда жили один?

– Не всегда. Кое-кто был. Однажды. Давно. Он умер.

– Извините за вопрос – от СПИДа?

Я стиснул зубы.

– Нет. Его убили.

– Убили? – переспросил Питер.

– Да. Бандиты.

– Это еще хуже.

– Вот как? – удивилась Алиса. – Почему?

– Может, не хуже, однако на убийство никто не напрашивается.

– На СПИД тоже никто не напрашивается, – сказал я.

– Возможно, специально не напрашивается, но если на велике ты катишь против движения, жди, что тебя собьют.

– Вы абсолютно не правы! – выкрикнула Алиса. – Извините, но только дремучие люди так рассуждают.

– Я не обижаюсь, Алиса. Каждый говорит, как думает. И тогда мы останемся друзьями.

– Вот из-за таких взглядов все беды в мире.

– Наверное, можно перекусить в больничной столовой, – вмешалась Руфь.

– Что?

– Раз мы проголодались. Можно поесть в столовой.

– Там подают еще худшую гадость, чем та, которой кормят больных, – сказал Питер. – Давай поедем к Джозефу, а нам позвонят, если что. Картошку надо есть с пылу с жару. Джозеф еще предлагал всем вместе посмотреть «Звуки музыки». Это любимый фильм Стивена.

– Кто такой Стивен? – спросил я.

– Сосед его. Они большие друзья. Давно уже квартируют вместе.

– Понятно.

– Нет, уезжать нельзя, – сказала Руфь. – Потом ты не сможешь вести машину.

– С чего вдруг?

– Уж я тебя знаю, Питер Ричмонд. Как наляжешь на выпивку, так всё. И что будет? Ты лыка не вяжешь, а такси не поймать. Все таксисты сидят по домам с семьями. – Руфь помолчала, теребя губу. – Ужас, когда тебя убивают. Не дай бог.

Из дверей родовой палаты появился Лиам в голубой униформе медперсонала. Увидев нас, он расплылся в улыбке и широко раскинул руки:

– Я снова папа!

Все кинулись к нему. Я растрогался, когда он крепко меня обнял и посмотрел мне прямо в глаза.

– Как Лора? – всполошилась Руфь. – Всё в порядке?

– В полном. Через полчаса можно будет ее навестить.

– Кто у вас? – спросила Алиса.

– Мальчик.

– Уж постарайтесь, чтоб в следующий раз была девочка, – сказала Руфь.

– Дайте хоть небольшую передышку.

– Можно мне его увидеть? – спросил я. – Ужасно хочу подержать внука на руках.

Лиам вновь озарился счастливой улыбкой.

– Конечно, папа, – кивнул он. – Конечно, можно.

Джулиан Второй

В предвкушении жареной картошки Джозефа и «Звуков музыки», получивших восторженную оценку его соседа, Питер и Руфь отбыли первыми. Следом засобиралась Алиса, а я, желая побыть с Лиамом, сказал, что подъеду чуть позже, но еще до того, как Сирил Второй изготовится делить индейку.

– Ты ведь не вздумаешь увильнуть, а? – Алиса сверлила меня холодным взглядом наемного убийцы.

– С какой стати?

– Есть в тебе этакая черта.

– Неправда. Я никогда не увиливаю. Просто, бывает, не остаюсь до конца мероприятия.

– Сирил…

– Я приеду, честное слово.