Незримые фурии сердца

– Мне бы вашу уверенность. – Я захлопнул дверцу, и такси отъехало.

Дабы не вспыхнула вся машина

А потом нашего министра застукали со спущенными штанами.

Якобы примерный семьянин, каждое воскресное утро он тащил жену и детей на мессу, а затем на выходе из церкви в любую погоду общался с избирателями: жал им руки и обещал в следующие выходные свидеться с ними на стадионе. В дождь жена держала над ним зонтик, сама промокая до нитки. Нынче по неотложным делам депутата от сельского округа он заночевал в своей дублинской квартире, однако на рассвете воскресенья попался на том, что шестнадцатилетний наркоман, сутки назад освободившийся из колонии для малолетних преступников, где отбывал шестимесячный срок за нарушение общественного порядка, отсасывал ему в его машине. Министра арестовали и доставили в участок на Пирс-стрит, где он отказался назвать свое имя, но потребовал данные полицейских, грозя, что еще до конца дня все они лишатся работы. Когда он попытался сбежать, его скрутили и сунули потомиться в камере.

И часу не прошло, как личность его установили. Стоило одному младшему чину, в чьи обязанности входило разносить чай постояльцам вытрезвителя, взглянуть на эту жирную вспотевшую физиономию, как он вспомнил, что видел ее в вечерних теленовостях, о чем не замедлил сообщить сержанту, не жаловавшему нынешнее правительство, и тот сделал пару коротких звонков своему приятелю-журналисту. После того как министр предстал перед судьей, был освобожден под залог и вышел на свет божий, он узрел толпу корреспондентов и попал под шквал вопросов, обвинений и бесконечного щелканья затворов фотокамер.

Когда в понедельник утром я пришел на работу, перед министерством стояли фургоны телевизионщиков, а мои сослуживцы горячо обсуждали новость.

– Ну наконец-то, мистер Эвери! – сказала мисс Джойс. – Почему так задержались?

– Сейчас ровно девять. – Я посмотрел на часы и поставил портфель под стол. – А что случилось?

– Вы не знаете?

Я покачал головой. Мисс Джойс, используя все известные эвфемизмы, попробовала изложить событие, но смутилась и окончательно запуталась, и тогда мистер Денби-Денби, досадливо всплеснув руками, решил сам все разъяснить. Он заговорил громко, избегая всяких недомолвок:

– Полицейские разбили окно в машине и увидели парочку со спущенными штанами – парень держал министерский член во рту. Теперь наш не отвертится. Буча поднимется страшная. Шутки в сторону.

И смех и грех, подумал я, от удивления разинув рот, что оказалось весьма некстати, ибо в тот момент, как мои губы застыли в форме буквы «о», в комнату влетел сам министр, бледный, взмокший и злой. Он наставил на меня палец и рявкнул:

– Вы! Фамилия?

– Эвери, – ответил я. – Сирил Эвери.

– Вздумали насмешничать?

– Нет. Прошу прощенья, сэр. – Я плотно сомкнул губы.

– Хочу вас уведомить, что за сегодняшнее утро я вдосталь наслушался всяких шуток и расквашу нос всякому, кто решит поупражняться в остроумии. Вам ясно?

– Да, сэр. – Я уткнул взгляд в пол, стараясь не засмеяться.

– Вы что-нибудь подготовили, мисс Джойс? – Министр повернулся к нашей якобы начальнице. – Мы должны действовать на опережение, чтобы ситуация не выскочила из-под контроля.

– Я тут кое-что набросала, – мисс Джойс взяла листок со своего стола, – только я не вполне поняла, какую позицию вы намерены занять. А мисс Амбросия написала заявление вашей жены.

– Прочтите.

Мисс Амбросия встала, отперхалась, словно перед пробой на роль, и раскрыла блокнот:

– «Мы женаты уже более тридцати лет, и за все это время я не имела ни малейшего повода усомниться в верности, глубокой набожности и неугасимой любви к женщинам моего супруга. Женские формы всегда его пленяли».

– Боже ж ты мой! Это никуда не годится, дура вы набитая! – Министр выглянул в окно и, увидев толпу корреспондентов, отпрянул вглубь комнаты. – В вашей подаче я выгляжу бабником, у которого хозяйство рвется из штанов.

– Так оно и рвется, – сказал мистер Денби-Денби. – И не смейте оскорблять мисс Амбросию, слышите? Я этого не потерплю.

– Заткнитесь, вы! – окрысился министр.

– «… И за все это время я не имела ни малейшего повода усомниться в верности и мужском достоинстве…» – предложила отредактированный вариант мисс Амбросия.

– Еще не легче! Вам известно, что означает «мужское достоинство»? Судя по вам, известно прекрасно.

– Ну это уже чересчур! – Мисс Амбросия села за стол. – По крайней мере, я не сосу мальчикам в машинах.

– Я никому не сосал! – заорал министр. – Если кому и сосали, так мне! Но это был не я, и вообще ничего не было!

– Отличная фраза, – сказал мистер Денби-Денби. – Надо непременно вставить ее в пресс-релиз: «Я не сосу мальчикам. Они сосут мне».

Министр пропустил его реплику мимо ушей и оглядел нас:

– Тут кто-нибудь умеет писать? Между прочим, это министерство образования. Здесь есть хоть один образованный человек?