Незримые нити

— Только что. Кофе еще не пила. Почему ты не позвонил? — Она надула губки.

Он любил, когда она строила такую гримаску. Раньше любил.

— Не хотел тебя будить. Вчера поздно сел на поезд, сегодня рано приехал.

— Как съездил? Все в порядке?

— Да.

Всего пару недель назад, вернувшись из Парижа, он долго обнимал Лизу в прихожей и не хотел отпускать. Он тогда сам не ожидал, что так сильно соскучится по жене. Это было недавно, а казалось, что в другой жизни.

— Что это? — заметив прислоненный к стене прямоугольник, спросил Борис.

Прямоугольник был упакован в темный целлофан.

— Я купила картину у Наташи. Помнишь нашего дизайнера Наташу? Я тебе говорила, Наташе очень нужны деньги…

— Помню.

Наклонившись, Борис разорвал целлофан пальцами, поднял картину и внимательно рассмотрел. Картина его абсолютно не интересовала.

— Неплохо, — искренне решил он и признался: — Я не ожидал.

От картины, казалось, исходило тепло ясного летнего дня.

Он снова прислонил картину к стене, поставив ее на скомканный целлофан.

— Кстати, Тоня обещала заплатить Оксане. Надо ей напомнить, чтобы не забыла.

Лиза резко отвернулась от него и, обняв себя за плечи, прислонилась боком к стене.

— Ты что, Лизочка? — удивился Борис.

Вид у жены был совершенно несчастный.

Лиза повернула голову, чтобы не встретиться с ним взглядом.

— Лиза! — опешил он.

— Оксана меня терпеть не могла, — быстро сказала Лиза. — Хорошо, что она ушла. Я тебе не говорила, но мне было с ней очень трудно. Я все для нее делала, я всегда шла ей навстречу, а она меня не уважала и не считала хозяйкой.

Борису казалось, что домработница мгновенно выполняет все указания жены. Впрочем, он редко видел Оксану и не имел никакого желания за ней наблюдать.

— Лиза, не придумывай!

— Знаешь, как мне было обидно? — Жена повернула голову, глаза наполнялись слезами.

— Ну перестань! — Борис быстро ее обнял, погладил по голове, как маленькую.

Собственно, он и относился к ней как к маленькой. Как к несмышленому забавному ребенку.

Он изменился. Ему хотелось сейчас поговорить с кем-то равным себе по интеллекту. Или просто помолчать.

— Она меня не уважала! Она ко мне относилась…

— Перестань! — зло перебил он. Злость взялась непонятно откуда. Борис всегда считал, что его трудно вывести из себя. — Мы уже черт знает сколько времени обсуждаем домработницу! Идиотизм. Забудь про нее и мне не напоминай!

По Лизиному лицу стекла слеза, он смахнул ее пальцем.

Вернувшись из Парижа, он долго утешал бы Лизу и умилялся ее детским горестям.

День пошел как обычно проходили выходные дни.

Через несколько часов выяснилось, что в доме кончился хлеб. Борис оделся, сходил в ближайший супермаркет. Шел он медленно, не отдавая себе отчета в том, что возвращаться домой ему не хочется. Не доходя до подъезда, остановился и позвонил Ирене.

Он слушал длинные гудки и понимал, что самым лучшим будет, если она сейчас не ответит. И никогда больше не ответит.

— Привет, — сказала Ирена. Он знал, она сейчас улыбается.

— Чем занимаешься?

— С тобой разговариваю.

— А еще?

— А еще собираюсь к свекрови. Я всегда езжу к ней по воскресеньям. Она единственная, для кого смерть моего мужа была настоящим горем.

— А для тебя?

Напрасно он это спросил. Ему не хотелось слышать, что мужа она любила.

И не хотелось слышать, что смерть собственного мужа прошла для нее безболезненно.

— Знаешь, — помолчав, призналась Ирена, — я всерьез подумывала о разводе. А когда он погиб…

Она помолчала и быстро попросила:

— Давай не будем об этом говорить. Все это было очень давно.

— Я буду тебе звонить. Можно?

— Нужно. — Он не видел Ирену, но знал, она опять улыбнулась.

Борис сунул телефон в карман и зашагал к подъезду. В супермаркете была собственная пекарня, и хлеб, когда он достал его из пакета, еще оставался теплым.

* * *

Звонок от племянницы Антонина пропустила. Нежилась в душе, потом под любимую музыку накладывала на лицо косметическую маску. Толку от масок не было никакого, но она продолжала тратить на них деньги и время.

За телефоном полезла в сумку, когда вспомнила, что давно его не заряжала.

Маша звонила час назад.

— Машенька! — тут же перезвонила ей Антонина. — Как дела?

— Нормально. Как ты?

— Тоже нормально. Вчера Оксана убрала папину квартиру. — Антонина на себя разозлилась. Квартира принадлежала не только брату, Маше тоже. — То есть твою квартиру.

Странно, Маша и Костя снимали жилье давно, еще до появления Лизы, но до появления Лизы Антонина считала квартиру брата не только Машиной, но и немного своей, а сейчас перестала.

— Спасибо. Сколько мы тебе должны?

— Нисколько.

— Тоня!

— Маша!

— Косте это не понравится.

— Переживет! Я могу себе позволить что-то сделать для единственной племянницы. Квартира в полном порядке, переезжайте скорее.

— Переедем. В каникулы обязательно. Тонечка, я хочу тебе кое-что сказать…

— Говори! — У Антонины отчего-то тревожно сжалось сердце.

— У нас будет малыш.

— Ой! — выдохнула Антонина. — Какое счастье! Папа знает?

— Нет еще. Ты первая.

— Скажи ему немедленно!

— Обязательно. Так что на днях будем переезжать. Нам теперь деньги понадобятся, не хочется отдавать их за чужую квартиру.