Незримые поединки

«Михаил Иванович Крымов… Герой Советского Союза. Он, оказывается, племянник Прасковьи Щеголевой».

18 сентября 1943 года рота под командованием старшего лейтенанта Крымова преследовала противника на шоссе Чернигов — Киев. В одном населенном пункте — до батальона фашистов. Приказ командира:

— Атакуем, используя внезапность, скорость и огневую мощь.

В темноте враг сразу не понял, что произошло. А когда фашисты опомнились, рота Крымова уже подходила к деревне Рудне, что стояла на берегу Десны. Помогли внезапность и отвага. Группа неприятельских солдат возилась у паромов. Советские воины накрыли их огнем, разогнали и на вражеских паромах переправились через реку. Плацдарм удержали до подхода главных сил соединения.

Через несколько дней — смелый рывок к Днепру. Здесь с помощью местных жителей нашли 33 лодки. Форсировали Днепр. Но удержаться не смогли. У Крымова было 75 человек, враг бросил против них батальон пехоты и танки. Пришлось отойти. Спустя два дня перешли реку в другом месте и стояли насмерть.

Крымов рассказывал Мартыненко:

— Я приезжал в Семилуки весной 1943 года, после второго ранения. Все село было разбито… Врачи оставляли меня в тылу. Но, когда я узнал, как фашисты надругались над Прасковьей и всей семьей, уехал снова на фронт…

III

Прасковью Щеголеву помнят в Семилуках многие. Говорят о ней тепло, сердечно. Ее подвиг до сих пор не только восхищает, но и поражает односельчан.

Росла Прасковья в обычной крестьянской семье. Необычным было число детей — 19 человек!

Щеголевы жили в небольшом доме. Имели лошадь, корову, несколько овец. На трудности не жаловались, дружили между собой и работали от рассвета дотемна.

Старшие Щеголевы — Егор и Алексей — рано вступили в комсомол, потом в партию. Егор стал председателем сельсовета, а Алексею колхозники доверили руководить сельхозартелью.

Прасковья окончила пять классов сельской школы, подросла, вышла замуж.

Один за другим пошли дети. Муж ее, Степан Егорович (тоже Щеголев, в Семилуках эта фамилия у многих), был бригадиром. И Прасковья трудилась на колхозных полях, не жалея своих сил.

Перед войной Щеголевы поставили у самого Дона новый дом. Был он не очень большим, но добротным, светлым, теплым. Старшие дети — Таня и Саша — уже ходили в школу.

Все планы и надежды Щеголевых разрушила война. Степана Егоровича в первые же дни призвали в армию; он писал домой короткие письма:

«Воюю, дорогие мои… Фашисты сильны, нам бывает трудно. Но, думаю, нас им не одолеть».

«Прасковьюшка моя далекая, сообрази мне в посылочке три-четыре стаканчика самосада и пришли карточку Нины, с нее вроде была вторая фотография…»

«…А ты, Саша, старайся учиться лучше, помогай матери по хозяйству…»

Письма как письма. Солдат болел за Родину, беспокоился о семье, подбадривал жену и детей и делал на фронте свое трудное солдатское дело.

В те дни, вспоминает Екатерина Ивановна Крымова, Прасковья как-то сказала ей:

— Если б не было детей, пошла б и я на фронт вместе со Степаном.

Летом 1942 года враг подошел к Воронежу, Семилуки были заняты частями 2-й немецкой армии. Семью Прасковьи Щеголевой фашисты выгнали из нового дома, отобрали корову. Солдатка с детьми переселилась в соседнюю деревню Ендовище.

По всей округе поползли зловещие вести. Там фашисты убили женщину, тут изнасиловали пятнадцатилетнюю девочку, закопали живым в землю старика — отца коммуниста.

Ходили и другие слухи, которые, наверное, распространялись врагом: фашисты, мол, взяли Сталинград, огромными силами идут на Москву, а Сталин и Советское правительство бежали на Урал…

Прасковья Ивановна не верила ни одному такому известию.

— Вранье все это, Саша, — говорила она сыну. — Россию фашистам не одолеть.

Однажды утром Прасковья Ивановна пошла ко двору Савелия Кузнецова. Оккупанты держали здесь отобранный у населения скот. Она отвязала свою корову и пригнала ее к дому.

Соседи испугались за нее:

— Что ты делаешь, Прасковья? Убьют!

— А то и делаю, что видите… Не боюсь я этих извергов…

Корову, конечно, фашисты забрали снова.

Прасковья стояла бледная и не скрывала своей ненависти к грабителям.

Наступила осень.

15 сентября Прасковья Ивановна собрала всех детей, позвала мать Наталью Степановну и пошла с ними в Семилуки. Берега Дона в то время оккупанты объявили запретной зоной и никого из граждан туда не пускали. У Щеголевой возле дома росла картошка. Наступила пора ее убирать, иначе семье не миновать голода.

На руках у Прасковьи Ивановны сидела двухлетняя Нина — любимица отца. Рядом шагали восьмилетняя Аня, шестилетняя Поля, четырехлетний Коля. Пятилетнего племянника Колю вела за руку Наталья Степановна. Позади всех шел рослый Саша.