Нф-100: Изобретатель смысла

Лишь раз живём - лови за хвост удачу!

И наплевать, что скажут о тебе!

В конце концов, их привели в шатёр, где заседал Батя. Внутри всё было готово к обеду, уже второму за день. Во главе огромного стола сидел сам Батя, его советник из Новой Трои, помощник советника и разная шушера - журналисты, писатели- авторы книг о Бате, прихлебатели и блюдолизы.

Ближе всего к Бате сидели тридцать восемь его сыновей, из которых тридцать семь, как и самого Батю, звали Конкасами. Единственный Бомсен чувствовал себя весьма неуютно.

Дабы не путаться в сыновьях, Батя как- то раз присвоил каждому Конкасу порядковый номер. С тех пор не было и дня, когда в Дзиру не слышался бы повелительный рык:

-  Конкас- 13, живо тащи маракчу!

-  Конкас- 24, где моя любимая чесалка?

-  Конкас- 8, почему, скажи мне, почему я не утопил тебя, когда ты был ещё ребёнком?!

Ну, и так далее.

Первым при виде Бати обрёл дар речи Конкас.

-  Батя,  - крикнул он.  - Это же я Конкас, скажи, пусть меня отпустят!

-  Что?  - сказал Батя рокочущим голосом.  - Какой ещё Конкас? У меня этих Конкасов тридцать шесть штук.

-  Бать, я твой любимый Конкас!

-  Мой любимый Конкас помер давно,  - сказал Батя.  - Хотя да, ты на него похож. Может быть, это ты и есть. Но какая разница, если ты мёртвый?

-  Бать, так я живой же!  - сказал Конкас.

-  Врёшь!  - не поверил Батя.  - Докажи!

-  Вели принести Гирсенову чарку.

-  Сынок,  - мягко сказал Батя,  - ты точно уверен? Второй раз я твоей смерти не переживу.

-  Точно, Батя, точно. Прикажи принести.

Принесли огромную чашу и мех с вином.

-  Лейте,  - скомандовал Конкас.

Чаша заполнилась до половины.

-  Ещё!

Три четверти.

-  Да лейте до конца, не бойтесь!  - сказал он.  - Сейчас я тебе, Батя, покажу, какой я красавец вырос!

Он поднял чашу и принялся пить. Пил он долго, так долго, что Гиркас начал опасаться за его здоровье.

Но Конкас справился с испытанием. Когда он отставил чашу, она была пуста.

-  Гирсенову чарку - с одного маху?  - удивился Батя.  - Ну, теперь я верю, что ты жив. Привет, сынок, будь как дома. Сейчас жрать будем - ты ведь не жрал, небось, с дороги- то? Кстати, а кто это с тобой?  - вгляделся он пристальнее в остальных, стоявших рядом с Конкасом.  - Батюшки, да это Тромсен! Привет, Тромсен,  - Батя помахал ему рукой.  - А это кто?  - показал он на Гиркаса и перфекту.

-  Это, Батя, Дун Сотелейнен,  - сказал Конкас.  - Можешь его прямо сейчас порешить.

-  Дун Сотелейнен?  - Батя почесал затылок.  - Новотроянский, что ли? Нашего- то мы ухлопали. Никогда не понимал этого звания. Что он делает- то хоть, а?

Никто не ответил.

-  Ладно, пусть будет,  - сказал Батя.  - А баба? С ней что?

-  Пёс его знает,  - сказал Конкас.  - Баба как баба. В случае чего ей вставить можно.

-  Ага,  - согласился Батя.  - Но ты садись, сынок, садись - не видишь, братья по тебе соскучились.

И верно: едва Конкас сел за стол, один из братьев толкнул его в бок и спросил:

-  Ну, как оно, мёртвым- то?

-  Да ничего,  - ответил Конкас.  - Жить можно.

Разобравшись с сыном, Батя занялся другом детства.

-  Ну, здравствуй, Тромсен,  - сказал он.  - Как сам- то?

-  Да ничего,  - ответил Тромсен.  - Вот экскурсию привёз, народишко пострелять. Жить- то на что- то надо, так ведь?

-  Так,  - согласился Батя.  - А я позавчера закон принял: всем предателям голову резать.

-  Ну и молодец,  - сказал Тромсен.  - Как иначе с ними поступать? На кол разве что.

-  На кол нельзя, накладно. Вот посмотри,  - Батя обвёл рукой собравшихся в шатре.  - Здесь все мои друзья, и если каждого на кол - это сколько кольев понадобится, а?

-  Да,  - согласился Тромсен. Они немного поговорили о погоде - здесь и в Дипгородке,  - после чего перешли к насущным делам.

-  Я давно хотел тебе сказать, Конкас,  - начал Тромсен,  - Ты, как вождь, может, и велик, но конгар из тебя паршивее некуда. Хуже тебя, наверное, никого нет. Даже Тромкас, который собственного брата съел, и тот лучше.

-  А ты, Тромсен,  - ответил, подумав, Батя,  - ты тоже дерьмо. Не обессудь, на правду не обижаются.

-  Да ладно,  - сказал Тромсен.  - Я что, глупый? Я всё понимаю.

-  Зато ты хороший военный советник.

-  Да?

-  Честное слово. И хороший экскурсовод. Понимаешь, к чему я клоню? Прежде чем одному из нас отрежут голову, я хотел бы сказать следующее: я счастлив, что мы наконец- то прониклись друг к другу профессиональным уважением.

Тромсен побледнел.

-  Ты что же это, Конкас?  - сказал он тихо.  - Ты вправду отрежешь голову своему лучшему другу? Мы ведь так много пережили вместе... Тхурики, маракча, Тирвис - помнишь?

-  Помню,  - сказал Батя.  - Всё помню. Именно поэтому с жизнью ты расстанешься мирно и без лишних судорог - чик, и голову долой. Вот просто чтобы ты знал: честь требует отдать тебя на съедение волкам, но на что не пойдёшь во имя старой дружбы.

-  А может, всё- таки помилуешь, а?  - спросил Тромсен, глядя на Батю исподлобья.  - Ты же у нас непостоянный, сегодня одно думаешь, завтра - другое. Смотри, как бы не заскучать тебе без старого доброго Тромсена. Не заскучаешь?