Нф-100: Изобретатель смысла

-  Что вы можете сказать в своё оправдание?  - спросил судья Батю.  - Неужели в наш просвещённый век, оставивший позади такие печальные явления, как война, голод и социальное неравенство, возможно жить в разврате и праздности, не посвящая душу справедливости, добродетели и красоте? Неужели, видя, как растёт и множится в неустанных трудах человеческое братство, можно не испытывать желания принимать деятельное участие в созидании всеобщего счастья?

И тут чудовище Франкенштейна взбунтовалось против своего создателя.

-  Да, можно!  - ответил Батя.

Услышав эти слова, зал словно взорвался.

-  Подонок, мерзавец, душегуб!  - кричали Бате агрессивно настроенные граждане.

-  Теперь вы понимаете?  - вещал во весь голос прокурор.  - Сами законы мироздания требуют призвать это гнусное чудовище к ответу, осудить его как упорного и последовательного врага человечества!

-  А я не согласен!  - сказал Батя, когда шум, наконец, стих.  - Требую пересмотра законов мироздания!

-  Но позвольте, уважаемый!  - пытался увещевать Батю судья.  - Будучи в некотором роде разумным существом, вы должны понимать, что ваше наказание в данном случае - вопрос, гм, объективной истины...

На это Батя возразил так:

-  Если это такая истина, что я помереть должен - спасибо, не надо. Дерьмо это, а не истина.

-  Другой, извините, не держим,  - спокойно ответил на эту неслыханную наглость прокурор.  - Истина для всех одна. Что вы перед ней, что таракан - всё едино. Впрочем, извечный нравственный закон не запрещает оставаться гуманными к тем, кто его отринул, вне зависимости от того, произошло это по недомыслию или ввиду злого умысла. Так что, если желаете, могу приказать подать вам стейк и пару пива. А может, чайку хотите? Чайковского да с шоколадом - нам вчера шоколад завезли? Нет? Ну, как знаете. Наше дело маленькое.

Он был прав. Другой истины не было. Приговор был произнесён, опубликован в газетах ("Голос Новой Трои", как всегда, был первым), зачитан со сцены, и момент, когда звезда Бати закатится окончательно, был недалёк. Будь Батя землянином, всё ограничилось бы тюремным сроком. Но он был конгар - и, как я говорил выше, конгар, не оправдавший ожиданий. Не помню уже, повесят его или четвертуют - слишком многое произошло за последнее время, чтобы запоминать подобные мелочи - в любом случае, он будет наказан, как того требуют справедливость, милосердие и красота.

Прежде чем проститься с Батей (на время, не навсегда - в качестве действующего лица он ещё появится в десятой главе), скажу пару слов о том, как он проводит свои последние дни. Есть странная ирония в том, что по- настоящему я познакомился с Конкасом из Румбы лишь тогда, когда перестал быть корреспондентом "Голоса Новой Трои" - то есть, когда сам окончательно превратился в призрак, в собственную тень.

Я навестил его в мае, рано утром (сейчас, когда я пишу эту книгу, на дворе июнь, и по всей Новой Трое цветёт черёмуха). День обещал быть хмурым и ветреным: флаги над городской тюрьмой (наша традиционная символика: щит Ахилла и копьё Гектора) трепались, словно языки обезумевших от бега гончих. С момента окончания войны с Землёй прошёл всего месяц, и здание не успели отремонтировать после бомбёжки: там заменить выбитые стёкла, здесь положить новый слой штукатурки и выкрасить забор...

Камера Конкаса находилась в восточном крыле, где он числился единственным заключённым.

-  Здравствуйте,  - сказал я, когда охранник затворил за мной тяжёлую дверь.  - Меня зовут Юн. Я делал репортаж о вас для "Голоса Новой Трои". "Алхимический брак дикости и благородства", помните?

Конкас откликнулся не сразу. Он сидел за столом и писал что- то (конгар - писал!) на длинном рулоне бумаги. Вид у него был препаршивый: кожа с боков свисала складками, а жидкая бородёнка (даже в тюрьме волосы у конгаров растут медленно и неохотно) придавала его красной, словно непроваренной физиономии, что- то жалкое, недостойное такой громадины.

-  Помню,  - ответил он. Голос у него был простуженный, сиповатый - Статьи обо мне - это единственное, что здесь разрешают читать. Некоторые я наизусть выучил. Зачем пришёл?

-  Хотел перед вами извиниться.