НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 33

«Час Быка» — продолжение замятинской линии, и снова приходится задаваться тем же вопросом: о каком социализме речь? Если о реакционном, стадном, казарменном, то его критика не только дозволена, она необходима как раз во имя торжества подлинного, светлого, гуманного социализма. А недостатки ведь не исчезнут от того, что о них будет запрещено говорить во всеуслышание. И опять-таки, что уж мы так стремимся все принимать на свой счет: картины тормансианского общества имеют куда более сходных черт, например, с Китаем времен «культурной революции». Но и сказать, что перед нами китайский портрет, тоже неправильно. Повторим еще раз, фантастика не фотографирует действительность, она создает модели — в одном случае позитивные, в другом — предупреждающие о грозящих опасностях, но в конечном счете и то и другое направлено на утверждение идеалов человечности и социального прогресса.

При заметном родстве «Часа Быка» с романом Замятина нельзя, конечно, не сказать, что мировоззрение Ефремова вовсе не схоже с мировоззрением Замятина. Час Быка по древневосточной терминологии — это предрассветный час, после него должно взойти Солнце. Для замордованных, затерроризированных, опустившихся жителей далекой планеты такой надеждой на рассвет стала Земля, с которой и прилетел звездолет «Темное пламя», внесший сумятицу в застойное болото Торманса, Земля, ушедшая в своем развитии еще дальше, чем, казалось бы, совершенно совершенный мир, в котором живут герои «Туманности Андромеды». Если бы и в художественном отношении «Час Быка» приближался к «Мы», то его значение неизменно возросло бы, но разрыв тут, к сожалению, велик.

* * *

О бюрократизме сейчас говорят много, и достается ему в нашей прессе здорово. Однако все же трудно вспомнить произведение, в котором это страшное социальное зло бичевалось бы с такой хлесткостью, как в «Сказке о тройке» Аркадия и Бориса Стругацких. От нее можно перекинуть мост разве что к «Бане» Маяковского с ее незабвенным главначпупсом Победоносиковым. Впрочем, в том же ряду вспоминается еще и «Теркин на том свете» А.Твардовского. Кстати, «Сказка о тройке» такое же «продолжение» романа «Понедельник начинается в субботу» (по общим героям и месту действия — сказочному, но обладающему всеми признаками реального города Китежграду), как и «Теркин на том свете» — продолжение большого «Василия Теркина».

Лавр Федотович Вунюков, председатель заглавной тройки у Стругацких, из той же зоологической разновидности, что и главначпупс, но это уже деятель новой формации. Он еще более фундаментален, чем Победоносиков, он умеет произносить всевозможные умные, точнее заумные, вещи и, пожалуй, еще более непробиваем. Перекликаются с Маяковским и забавные сокращения бюрократических заведений. Так, заседательская тройка (в составе пяти человек) носит наименование ТПРУНЯ — тройка по распределению и учету необъяснимых явлений.

Когда мы начинаем знакомиться с методами обращения упомянутой тройки с «представителями», которые имели несчастье попасть в сферу ее влияния, то в первый момент возникает легкое ощущение жжения: надо-де знать меру и в сатире и не ударяться в подобные фантасмагории. А на второй странице вдруг понимаешь, что ты и сам испытываешь подобные чувства гнева, возмущения, а порой и бессилия, когда читаешь иные газетные корреспонденции или сидишь у телевизора, а уж тем более когда сталкиваешься с хамством и крючкотворством лицом к лицу. Что ж мы не знаем множества, к сожалению, действительно множества, примеров, когда на годы, а то и на десятилетия задерживались, тормозились, ложились под сукно предложения, реформы, открытия, которые с очевидностью сулили большие, иногда огромные выгоды для нашего хозяйства, страны, народа? И только тем, что судьбу их решали тупоумные вунюковы, можно объяснить нескончаемую волокиту.

Вунюковы, хлебовводовы, фарфуркисы и им подобные говорили исключительно от имени народа (и должно быть, были убеждены, что так оно и есть), но действовали только в собственных интересах. Лишь недостаток места мешает привести здесь конкретные примеры, но их с легкостью припомнит любой. А уж какой урон мы от них понесли, никакому фантасту и не снилось! Право же, хочется воскликнуть вслед за Гоголем: «Эх, тройка, тройка, и кто же тебя выдумал!»

В жизни тройка может прикидываться комиссией, комитетом, подкомитетом, бюро секции и т.д., это, понятно, несущественно. Впрочем, идейное содержание «Тройки» богаче одного лишь обличения бюрократизма, есть в ней еще, например, и очень сильная антимещанская струя, связанная с образом клопа Говоруна. А насколько жизнен образ упомянутого горе-изобретателя Эдельвейса!..

Словом, «Сказка о тройке» — произведение настолько злободневное, что, кажется, она написана сейчас, сегодня, как оперативный отклик на последние события и решения. А между тем она была написана двадцать лет назад… и тогда же опубликована.