Ни дня без тебя

– Я сержусь не из-за просьбы – я сержусь на то, каким тоном вы попросили. Это была не просьба, это было требование.

– Я не привык потворствовать чрезмерной обидчивости моих сотрудников. Моя просьба не была неразумной.

Но она его уже не слушала. Ее внимание было занято маленьким мальчиком – не старше Луиса, – который ходил по террасе и плакал. За ним сквозь стекло ресторана и фойе наблюдали служащие, но никто и шагу не сделал в сторону ребенка.

– О господи!

Уинни вскочила и подбежала к малышу. Опустившись на корточки, она с улыбкой спросила:

– Ты потерялся, дружок?

Мальчик, задыхаясь от слез, кивнул. Уинни утерла ему слезы. Ксавьер огляделся, недоумевая, почему никто из персонала не подошел к ребенку.

– Меня зовут Уинни. Хочешь сесть вон за тот столик, пока твоя мама и папа или няня не придут за тобой? У меня есть лимонад, очень вкусный.

Маленький мальчик моментально оказался у нее на коленях, и она уже поила его лимонадом из своего стакана. Слезы у ребенка высохли, и он заулыбался.

А Ксавьра охватила тоска по сыну. Пора Луису и Пауле закончить развлекаться в Сиднее и приехать на Золотой Берег. Последнее время Луис был очень тихим и замкнутым. Нужно выяснить, в чем дело.

Малыш оставался с ними еще минут пять, прежде чем его нашла няня. Она болтала по телефону с приятелем и думала, что ребенок спит. Ксавьер был уверен, что об этом случае персонал тактично сообщит родителям.

Уинни с воинственным блеском в глазах повернулась к нему:

– Я не могла оставить ребенка без внимания.

– Я рад, что вы это сделали. – Если вдруг Луис потеряется, то дай бог, чтобы нашелся кто-то, похожий на Уинни.

– Итак, вы хотите знать, что именно я отметила в этом пантеоне роскоши? – Скрестив руки, Уинни откинулась на спинку стула.

Он едва не поморщился от ее презрительной интонации.

– Помимо того факта, что шарфик у менеджера стоит больше, чем вся одежда на мне, вы заметили, что все служащие очень красивы?

– Вас это беспокоит? – удивился Ксавьер.

– Да. Потому что хорошими служащими могут быть люди и не обладающие красивой внешностью.

Ксавьер осторожно подбирал слова:

– Такой отель, как «Золотой дворец», дарит своим гостям волшебный праздник. Здесь главное – красота.

Уинни сдвинула брови:

– И вас это не беспокоит?

– Такова жизнь, – сурово ответил он. – И жизнь порой несправедлива…

– О, вы так полагаете?

Он бросил на нее грозный взгляд, который обычно повергал в трепет его сотрудников. Она опустила глаза – не сразу, и не от страха, а потому что рассердилась.

– Что еще вы заметили?

– Например, женщину в ресторане. Она устроила сцену, потому что официантка подала ей капучино, а не латте. Она вспылила из-за чашки кофе.

– Персонал не должен совершать подобных ошибок.

– Персонал – это люди, а не роботы. Будь я здесь менеджером, то никому не позволила бы так разговаривать с моими сотрудниками.

– Вы не сторонник лозунга «Клиент всегда прав»?

– Клиент не всегда прав. Я изо всех сил стараюсь, чтобы выполнять пожелания и просьбы наших гостей в «Доме Эгги», но я требую в ответ уважения. Не было никакой необходимости разговаривать так, как позволила себе эта женщина говорить с официанткой.

Он тоже обратил внимание на скандальную даму – она напомнила ему Камиллу. В душе он согласился с Уинни, но…

– Трудные клиенты – это часть гостиничного бизнеса.

Уинни опустила взгляд в стакан с лимонадом.

– Уважительное отношение касается обеих сторон. Вы обратили внимание на то, как презрительно портье разговаривал с клиентом, когда тот спросил, где ресторан?

– Я не заметил, – нахмурился Ксавьер.

– Он намеренно вел себя высокомерно. Это недопустимо. Тот клиент, очевидно, был не столь богат, как большинство здешних гостей. Возможно, он целый год копил деньги, чтобы порадовать себя и жену, а к нему отнеслись презрительно. Разве его деньги хуже? Подобная несправедливость меня бесит!

Глаза у нее сверкали зеленым огнем, волосы растрепались вокруг лица, и на минуту Ксавьер утратил дар речи – его накрыла волна желания… порочная. Если бы она, как вчера на лестнице, смотрела на его губы, он не колеблясь обхватил бы ее за талию и поцеловал.

Уинни взмахнула рукой:

– Простите. Я вспылила.

– Вижу.

– Вот чего мы добились в «Доме Эгги»…

Ксавьер был уверен, что она намеренно назвала мотель по-прежнему.

– Так это того, чтобы все без исключения чувствовали, что им рады. Ксавьер, неужели вся эта роскошь, – она обвела взглядом террасу, – ваша дань уважения Лоренцо?

– «Золотой дворец» предлагает самое лучшее, а мой дед заслуживает самого лучшего!

– Да, отель самый дорогой и самый роскошный, но это не означает, что лучший. По-моему, вы сказали, что у нас с вами одинаковые представления, каким должен стать мотель?

– Вы сказали, что хотите, чтобы мотель преуспевал. И я этого хочу. Но я ни разу не сказал, что разделяю ваше видение «Дома Эгги».

В ее глазах промелькнула обида, и она отвернулась.

Он выругался по-испански.

– Ради бога, Уинни, «Дом Эгги» по любым меркам не соответствует современному удобному и деловому отелю.

– Если под современным вы имеете в виду безликий…