Школу тоже прогуляю. Как и работу. Даже удивительно: можно просто взять и на все забить — и мир не рухнет. Жаль, я раньше об этом не знал — выкладывался на все сто. С тем же успехом мог бы вообще ни черта не делать.
Заходил в прошлую субботу в магазин, так как дома закончилось спиртное. Тетка за прилавком лишь рассмеялась мне в лицо и прогнала. Теперь смеюсь я, потому что парень с парковки за двадцатку с большим удовольствием купил все, что нужно.
«Держи, школьничек, — сказал он. — Только залпом не пей».
На мне был пиджак Сент-Амброуза вместо куртки, потому что, во-первых, мне не холодно, а во-вторых, куртку я где-то посеял.
И опять моя очередь смеяться, потому что выпил я бутылку именно залпом.
Папа шлет мне сообщения, которые я не читаю. Сказал, что температурю.
Иногда просматриваю видео Лизы-Мари и скриншоты с ее телефона. Так и подмывает послать их Шейну, чтобы мистер Дельгадо раз и навсегда разделался с ней и с Гуннаром Фоксом. Предвкушаю ни с чем не сравнимое чувство удовлетворения, останавливает только страх, что мистер Дельгадо услышит ее слова: «Я довольно рано начала подозревать, что Ноа не такой, как другие дети».
Она, понятное дело, врала. С другой стороны, какой нормальный человек прожил бы четыре года как ни в чем не бывало после того, что я сделал? Похоже, смерть мистера Соломона неожиданно вывела меня из ступора. Думаю, что от вида мертвого тела, которого я по-прежнему не помню, во мне что-то переклинило, и с тех пор я пребываю в аду.
Лиза-Мари всего лишь напомнила, что там мне самое место.
Я постоянно сплю, свернувшись калачиком на диване, — отсыпаюсь за четыре года. Почему-то нигде не говорится, что причастные к убийству страдают бессонницей.
— Трипп, Трипп, да подними ж ты наконец свою задницу!
Меня трясут за плечо, причем со всей силы. Со стоном продираю глаза и тут же зажмуриваюсь от боли из-за яркого света. Я и так знаю, кто передо мной. По голосу.
— От тебя несет как из пивоварни, и видок хуже некуда, — грохочет над ухом Регина.
— С добрым утром, — мямлю в ответ.
— Температура у него, видали? Знала ведь, что врешь. А ну садись! — Она тянет меня, пока я не принимаю вертикальное положение. — Я из-за тебя пекарню закрыла, так что имей совесть и хоть сядь по-человечески.
— Я не просил закрывать.
— Ишь ты, не просил! Да ты просто кинул меня на неделю, чтобы напиваться до потери пульса. — Регина небольно шлепает меня по щекам. — В общем, так. Я понимаю, что ты увидел ужасную картину, которая напомнила тебе о пережитом раньше кошмаре. Мать у тебя змея, отцу давно на сына наплевать. Все это очень печально. Только ты не один такой на свете, Трипп Тэлбот. Ты не единственный, кому приходится несладко или не везет. У тебя есть крыша над головой, мозги от бога и приличное образование. У многих и того нет. Так что поднял задницу — и вперед! Валяться и жалеть себя можешь в кладовке, заодно и Эла покормишь. — Она морщит нос и отстраняется. — И прими, ради бога, душ.
Тут с ней не поспоришь — душ давно по мне плачет. Плетусь наверх, сбрасываю с себя давно не стиранную одежду и пускаю чуть ли не кипяток. Вода стучит по макушке и плечам, меня обволакивают мыльные пары, и даже начинает казаться, что Регина права: я способен действовать. Я вытираюсь, чищу зубы, одеваюсь в чистое. Голова, правда, как улей, и руки дрожат, зато появилось слабое ощущение нормальности происходящего. Смотрю в зеркало на круги под глазами, щетину на подбородке и вижу
«Я довольно рано начала подозревать, что Ноа не такой, как другие дети».
Регина — добрый человек. Лучше всех, кого я знаю, поэтому
Как всегда, бреду, не глядя по сторонам. Наш дом стоит на шоссе, перехожу его где попало; рядом визжат тормоза, и меня объезжает машина. «Катись на фиг!» — бормочу я вслед, хотя сам виноват.
С противоположной стороны медленно подъезжает другая машина, фары мигают. Я знаю этот «Ренджровер», ездил на нем не раз. Стекло водителя опускается, и я вижу знакомое лицо Шарлотты, обрамленное белоснежным мехом капюшона. В сочетании с ярко накрашенными губами выглядит устрашающе.
— Мы с Шейном тебя обыскались! — выкрикивает она. — Садись.
Глава 27
Бринн
Субботний вечер. Элли заходит в кухню, у меня руки вымазаны по локоть — я орудую шпателем, изо всех сил замешивая тесто без миксера. Половина нашей утвари до сих пор в неразобранных после переезда коробках, так что найти что-то нереально.
— Чем занимаешься? — вопрошает сестра, застегивая на ходу сережку.
— Собираюсь испечь шоколадное печенье, — говорю. Провожу тыльной стороной ладони по лбу, оставляя на нем след от теста, на которое набрасываюсь с новой силой. — Для Мэйсона и Нади в знак примирения.
Элли подкрадывается к столешнице и норовит сунуть палец в месиво. Не тут-то было! Я быстро шлепаю ее по руке.
— Ладно, ладно. А разве Наде можно глютен?
Продолжаю яростно мешать, пока до меня доходит смысл ее слов.