Ни слова больше!

— Не-а. — Язык заплетается. — Дверь была не заперта. — Мысли путаются, и я делаю усилие, чтобы четко выговаривать слова. Толку мало. — Как и твои телефоны.

— Дай сюда! — Она подскакивает и выхватывает у меня оба мобильника. Я не сопротивляюсь, потому что уже скопировал все, что нужно. Почти все.

— Ты мне вот что объясни, — начинаю. — Я, кстати, немного выпил, что усложняет дело. — Кажется, так не говорят, ну да фиг с ним. — Я понимаю, что ради денег ты готова назвать меня убийцей, потому что я отказался назвать убийцей Шейна. Но какого черта ты посылала нам эсэмэски «убийца» еще до того, как я отказался? И откуда у тебя номера Шейна и Шарлотты?

— Боже, — произносит Лиза-Мари, всматриваясь в меня, — ты и правда пьян.

— Это не ответ.

Она фыркает:

— Да ты и не вспомнишь ответ. Номера телефонов добыл Гуннар — у него свои контакты. А сообщения были просто для колорита. Гуннар хотел повязать тебя с теми двумя, нагнать, так сказать, страху. Только ты смешал нам все карты.

— Минуточку. Ты посылала мне угрозы «для колорита»?

— Это называется «выстраивать канву». Если бы ты согласился, Трей, мы сделали бы из тебя настоящего героя.

— Не зови меня так.

Она непонимающе хмурится:

— Как?

— «Трей». Никто меня так не зовет.

— Я зову.

— Не суть. — Неуверенно поднимаюсь с дивана, мысли путаются. А жаль, ведь это наш последний в жизни разговор. — Ты готова за десять тысяч долларов врать перед камерой, что я родился убийцей. Поэтому знаешь что? У тебя нет права придумывать мне прозвища. Твоя единственная задача — отвалить ко всем чертям.

Иду к двери, Лиза-Мари следует по пятам.

— Ты сам виноват, что не послушал! — вопит она. — Я хотела действовать сообща, а не против тебя. Куда там! Ты же у нас гордый, весь из себя неподкупный, типа под стать своей сопливой элитной школе. Даже не поинтересовался, зачем мне такие деньги. У меня проблемы со здоровьем, Трей. И страховка ни к черту, на кредитных картах по нулям, и от Джуниора помощи не дождешься. Так что прежде чем распускать перья, нажираться и осуждать других, проявил бы хоть немного сочувствия!

Внезапно понимаю, что не все ей высказал. Открываю дверь, держусь за косяк и оборачиваюсь — точно в последний раз.

— Теперь то же, но со слезами, — говорю я и хлопаю дверью.

Глава 25 Бринн

С тех пор как мы обнаружили мистера Соломона, прошла неделя, и все это время от Триппа ни слуху ни духу. В школе он не появляется — что меня особенно беспокоит — и не ответил ни на одно мое послание.

Зато количество сердитых сообщений от Шарлотты растет с каждой минутой.

«Триппа нигде нет».

«Это твоя вина».

«Мы с Шейном хотим к нему зайти, но не знаем адреса…»

«Дашь адрес?»

«Только не думай, что я тебя простила».

Откладываю мобильный, оставляя сообщения без ответа. Как можно за четыре года не выяснить, где живет твой друг? В голове не укладывается. Иначе я дала бы ей адрес, потому что, когда я к нему заходила, мне никто дверь не открыл. Хотя разглашение информации, которой Трипп, если бы захотел, сто раз мог с ними поделиться, смахивает на очередное предательство.

И вообще, не до нее сейчас — работа стоит.

Моя стажировка висит на волоске. И жизнь полна запретов: нельзя участвовать в новостных репортажах, никакого доступа к ресурсам, кроме собственного жесткого диска, к Яме запрещено даже близко подходить. Хуже всего то, что на веб-сайте «Мотива» больше не собирают сведения о мистере Ларкине.

Сегодня я пыталась поделиться с Карли информацией от Пола Голдштейна, что мистер Ларкин перешел в Сент-Амброуз ради брата, но она выставила вперед руку и практически не дала мне рта раскрыть.

«Ни слова, — сказала она. — Эта история и так уже многим навредила. Надо было послушать Рамона и не ввязываться».

Протестовать я не осмелилась.

Теперь мои обязанности сводятся к тому, чтобы обновлять веб-сайт, вычитывать документы и компилировать медиаклипы. Утомительно, скучно, но все же лучше увольнения. У меня новый супервайзер — менеджер по связям с общественностью Энди Белкин. Перед самым изгнанием из Ямы Гедеон успел шепнуть, что коллеги за спиной зовут его Блендером.

— Это ты скрепила документы?

Подпрыгиваю от неожиданности, когда над стенкой, отгораживающей мой стол, материализуется Энди, будто вызванный моими мрачными мыслями. Сегодня на нем бледно-желтая версия стандартной рубашки с короткими рукавами.

Он держит одну из распечаток, которые я положила ему на стол пятнадцать минут назад, и хмурится:

— В следующий раз скрепляй их под углом.

— Как это?

Энди тычет в скрепку, идущую параллельно краю страницы:

— Ты скрепила их вертикально, а я прошу скреплять под углом. — Он берет мой степлер и щелкает так, что в верхнем углу образуется как бы треугольник. — Поняла? Разумеется, выше, просто сейчас мешает твоя скрепка.

Мама дорогая! Лучше убей меня, Энди.

— Хорошо.

— Тебе оставить это в качестве примера?

— Нет, спасибо. Я поняла.