Ни слова больше!

— Боюсь, придется запастись терпением, — изрекает Элли. — После разговора с матерью ему везде должен мерещиться Гуннар Фокс. — Заметив изменившееся выражение моего лица, она быстро добавляет: — Я не говорю, что так оно и есть, просто ему, наверное, так кажется. Дай человеку время побыть одному. Похоже, в деле мистера Ларкина много недосказанности, а Трипп в нем чуть ли не главный персонаж. Согласись, он довольно странно повел себя у мистера Соломона. Я могу понять шок и все такое, но с чего вдруг он спросил: «Как тебя угораздило»?

— Да, — говорю. — И еще сказал, чтобы я не орала, хотя я не орала. Такое впечатление, что он видел перед собой не мистера Соломона, а мистера Ларкина.

— Напомни-ка, что Трипп сказал тебе на тусовке у Шарлотты? — Элли укладывается на живот, подминая под себя мою подушку. — Что-то вроде: «Мне было нужно, чтобы ты меня возненавидела»?

— Точно, — подтверждаю. — Но речь шла о его выходке на физкультуре, которая была до того, как нашли мистера Ларкина.

— М-м. — Элли щурится. — Ну и какие у тебя версии?

— По поводу мистера Соломона или мистера Ларкина?

— Обоих. Выбирай.

— Нет у меня никаких версий. Я пока только собираю информацию.

Сестра закатывает глаза:

— Несолидно, Бринн. Бери пример с той девчонки из Эхо-Ридж.

Пару дней назад сестра застала меня за просмотром на «Ютьюбе» интервью с Эллери Коркоран — школьницей, которая помогла расследовать убийства в Эхо-Ридж. Такер — один из продюсеров «Мотива» — предложил сделать об этом выпуск, и я решила взглянуть, хотя Карли зарубила историю как устаревшую.

«Сначала я подозревала парня убитой девушки, потому что парни всегда так или иначе замешаны, правда? — говорила Эллери в том интервью. — Потом я подумала на бывшего бойфренда моей матери. На двух ее бывших, если точнее. Потом включила в список подозреваемых соседа, сестру подруги и даже пару одноклассников…»

«Ух ты, — восхитилась Элли, — какая скрупулезная».

«Сует нос во все дыры», — сказала я. Впрочем, Эллери мне понравилась. Той самой увлеченностью, о которой Карли говорила на нашем первом собеседовании. Я тут осторожничаю, собираю по крохам информацию, выводов не делаю. Документалистика реальных преступлений совершенно не похожа на то, чем я занималась раньше. Тут слишком многое поставлено на карту. И я боюсь обнаружить правду — о мистере Ларкине, Триппе или ком-то еще, кого пока и в мыслях нет.

— Я в процессе, — говорю сестре.

— Во всяком случае, нельзя отрицать, что Трипп ведет себя подозрительно. — Опять она права. Я и сама давно это знаю и все же недовольно хмурюсь. Элли усмехается. — Извини, что считаю твоего дружка подозрительным.

Замахиваюсь в ответ подушкой, сестра уворачивается, и я с размаху бью по коробке с фокусами.

— Зачем ты ее, кстати, притащила? — спрашиваю. — Детство вспомнить?

Элли выпрямляется, сияя:

— Нет, для проекта.

— Какого еще проекта?

— Не скажу, — пропевает она. — Я должна сделать его самостоятельно.

— Самостоятельно? — переспрашиваю. — Что ты зате…

Меня прерывает звонок, и я бросаюсь к телефону, надеясь, что это Трипп, Надя или Мэйсон. Номер Провиденса. Чуть не отправляю его на голосовую почту, но любопытство берет верх, и я отвечаю:

— Бринн слушает.

— Здравствуй, Бринн. Это Пол Голдштейн, я преподаю язык и литературу в школе Элиота. Директор Бартли-Рид дал мне твой номер. Ничего, что я звоню в выходной?

— Конечно, нет проблем, — говорю я, отодвигаясь на кровати, пока не упираюсь в спинку у изголовья. Элли беззвучно спрашивает: «Кто это?» Я отмахиваюсь и благодарю в трубку: — Спасибо, что перезвонили.

— Не за что. Насколько я понял, вы устанавливаете мемориал в честь Уилла Ларкина и ты хотела бы посоветоваться насчет… — Он замолкает, видимо, сверяясь с записью. — …цветов?

— Ну, как вам сказать… — После того, что произошло с мистером Соломоном, мне не до цветов. — То есть если вы знаете, какие он предпочитал, буду рада услышать, хотя, честно говоря, меня больше интересует он сам. Каким он был как коллега — вот это все.

— А, понимаю! — говорит Пол Голдштейн. Прямо как мистер Ларкин, который всегда был готов поддержать любое начинание учеников. — Прежде всего Уилл был выдающимся учителем. Знал всех классиков наизусть, не оставлял без внимания и современных авторов…

Какое-то время Пол нахваливает педагогическое мастерство мистера Ларкина, а в уме всплывают слова Рамона д’Артуро: «Он был неизвестно кем». Я премного благодарна мистеру Голдштейну, что тот нашел время позвонить мне в воскресенье и поделиться своими воспоминаниями, но ничего нового пока не слышу.

— Вы очень помогли, спасибо, — вставляю я, когда он на секунду замолкает, чтобы перевести дух. — Мистер Ларкин в самом деле был прекрасным учителем. Я также хотела бы спросить вас о его хобби. Мы почти ничего не знали о жизни учителя вне школы.

— Честно говоря, затрудняюсь ответить, — задумывается Пол. — Он о себе как-то не рассказывал. В школу Уилл всегда ездил на велосипеде — был заядлым велосипедистом.

Сжимаю переносицу. «Заядлый велосипедист». Потрясающе. Прямо вижу, как Рамон д’Артуро засыпает в своем кресле.