Ни слова больше!

Вопрос повергает меня в шок — мы же все время были вместе. Он знает, что я только вошла. Может, я ослышалась и вопрос относился не ко мне? Трипп молчит, а времени в обрез. Хватаю сумку за лямку и подтягиваю к себе, не переставая бормотать:

— Нужно позвонить… Позвать на помощь…

Трипп опускается на колени, остановив немигающий взгляд на мистере Соломоне, которого будто не видит.

— Я должен подумать, — говорит он, закрывая руками лицо.

— Подожди, я… — Ничего не понимаю. Триппу явно плохо, только мистеру Соломону гораздо хуже, поэтому сначала надо помочь ему. Наконец нащупываю в недрах сумки телефон, пальцы дрожат, я его чуть не роняю. — Сейчас наберу «девять-один-один», — докладываю то ли самой себе, то ли Триппу.

— Прекрати орать, — хрипло говорит Трипп, не поднимая лица. — Твои вопли не дают сосредоточиться.

— Я не ору! — Я вот-вот заплачу. — Просто пытаюсь позвонить по телефону, будь он проклят. — Наконец мне удается набрать номер, и спустя пару секунд слышу ровный голос:

— «Девять-один-один», что случилось?

— Тут человеку плохо, — с трудом выговариваю я, глядя попеременно то на мистера Соломона, то на Триппа. Один из них совершенно неподвижен, другой раскачивается из стороны в сторону, бормоча что-то себе под нос. Отчаянно хочу помочь обоим, но не могу. Не знаю как.

Я вообще никому не могу помочь.

Глава 22 Трипп

Белые стены, слепящий свет, резкий запах аммиака.

— Показатели в норме. — Голос незнакомый. Мне оттягивают веко, и в глаз бьет еще более яркий свет. — Зрачки реагируют. Физически он в полном порядке, думаю, у него посттравматический шок.

— Неудивительно, — вторит другой голос. — Никому не пожелаешь такого дежавю.

Чья-то рука сжимает плечо:

— Трипп, с тобой все в порядке. К сожалению, мы не дозвонились до твоего отца. Кому еще мы могли бы сообщить?

Не понимаю, о чем они и зачем им мой отец. Зато на последний вопрос могу ответить не задумываясь.

— Никому, — говорю. — Больше звонить некому.

* * *

Пару часов спустя я более-менее пришел в себя. Сижу в полицейском участке вместе с Региной. Насколько я понял, ей позвонила Бринн, та закрыла пекарню и примчалась за мной в больницу.

— Не стоило срываться, — говорю. — Я мог дать им… Я должен был дать им номер Лизы-Мари.

— Нет уж, — отрезает Регина, которая всегда уговаривала меня помириться с матерью, но после инцидента с интервью Гуннару Фоксу, по-видимому, сдалась. Она похлопывает меня по руке, что у нее приравнивается к задушевным объятиям. — Как-нибудь обойдемся.

Я попал в больницу вместе с телом мистера Соломона, от вида которого, судя по всему, и слетел с катушек. Сам я мало что помню. Последняя картинка перед глазами — это рука Бринн на перилах и ее «не-ет», обращенное в гостиную.

Регина считает, что мне повезло. «Незачем такое помнить», — заявила она в ответ на мое признание.

Вот только наш старый знакомый Патц, который усаживается напротив, вряд ли с ней согласится. Он смотрит на меня чуть ли не с сочувствием:

— Как себя чувствуешь?

— Хорошо, — на автомате отвечаю я.

— Ты не обязан ни о чем рассказывать, пока тебе не станет лучше или пока не появится твой отец.

— Он спит, — говорю. — И проспит еще долго. Пускай. Я отвечу на ваши вопросы, лишь бы сюда не возвращаться.

Инспектор Патц переводит взгляд на Регину:

— Вы считаете, он справится?

Она снова похлопывает меня по руке:

— Если он сам так считает. Только при чем здесь полиция, Стивен? Я думала, старина Ричард упал и ударился головой?

Старина Ричард. Мистер Соломон, который выращивал гигантские цветы и приветливо махал нам после футбольных тренировок. Умом понимаю, что он мертв, но не могу в это поверить.

— Все верно, — говорит Патц. — Только у нас есть основания подозревать кражу. Мы не нашли его красного ящика для рыболовной снасти, помните такой? — Регина кивает; мистер Соломон не раз расплачивался с ней в пекарне. — Может, одно с другим и не связано, но до поры дом считается местом преступления. Мы поговорили с Бринн Галлахер — она очень помогла, и теперь у нас есть почти вся информация. Любая деталь от Триппа — дополнительный бонус.

Последний раз я видел Бринн в доме мистера Соломона. Или она заходила в больницу?.. Что она теперь обо мне думает? От этой мысли мутит. Отлично проявил себя в момент кризиса, Тэлбот.

Стыд — еще не самая большая проблема. Хуже всего то, что в отключке я мог проговориться. Что я наплел?

— Я не знаю, что говорил, — произношу я вслух, поднимая глаза на инспектора.

Тот с каким-то чрезмерным рвением хватает со стола ручку и спрашивает:

— Когда?

Нашел с кем откровенничать. Где у меня мозги?

— Я не знаю, что видел, — поправляю себя. — Не помню.

— Ничего страшного. Мы беседовали с твоим врачом. Он сказал, что память может вернуться, но форсировать не стоит. Просто расскажи все по порядку с вашего приезда. Бринн могла чего-то не заметить.

Стараюсь изо всех сил, однако по обреченному выражению лица инспектора Патца ясно, что пользы от меня ноль. В какой-то момент он откладывает ручку и просто кивает под мой бубнеж.