Ни слова больше!

Шейн отступает прежде, чем мой мозг успевает обработать его последние слова и послать сигнал: «Пора ему врезать». Наверное, стоит поблагодарить Шарлотту за спасение от драки, в которой я, скорее всего, огреб бы по полной. Однако ее гневный взгляд не располагает к обмену любезностями.

— Вижу, ты переметнулся на вражескую сторону, — холодно замечает она.

Тру занывший висок:

— Никаких сторон нет, Шарлотта.

Она не то чтобы фыркает — это было бы слишком неприлично, — скорее выдыхает через нос.

— Стороны есть всегда. И ей здесь не место, — говорит она, не глядя на Бринн, которая явно рада ретироваться.

— Уже исчезаю.

Не хочу уходить вот так, но боюсь, после сегодняшних открытий лучше долго не задерживаться. На секунду, когда мы с Шейном стояли друг против друга, я испугался, что он меня вообще не выпустит.

— Спасибо за все, — бормочу и осторожно продвигаюсь к двери.

Шарлотта опять деликатно фыркает:

— Увидимся, как только тебе опять станет худо.

Бринн шагает молча до самых ворот.

— Надо же, — шепотом произносит она, когда я открываю задвижку и мы выходим за ворота, — насыщенный вечерок выдался. — Я молчу, и она добавляет, оглядываясь на дом: — Думаешь, Шейн что-то слышал?

— Без понятия, — пожимаю плечами.

— Я оставила маши…

Тут я спотыкаюсь о корень и лечу на землю. Бринн хватает меня за руку, пытаясь удержать. Куда там! Мы падаем оба.

— Ай! — вскрикивает она, перекатывается на бок и садится на корточки.

Я так и лежу, словно не в себе.

— В следующий раз, когда будем удирать, не увязывайся за мной, — говорит она и протягивает мне руку. — Хорош валяться. Я понимаю, что ты устал, но отдыхать лучше не здесь.

Бринн помогает мне сесть, на большее сил не хватает, и вместо того, чтобы встать, я притягиваю ее к себе.

— Эй, — говорю, — спасибо тебе. Правда. Даже не знаю… Даже не знаю, смогу ли когда-нибудь пристойно отблагодарить тебя за сегодняшний вечер.

Она удивленно поднимает брови:

— «Пристойно»? Ты хочешь сказать «достойно»?

— Бринн, не порти момент, — бурчу я.

В ее глазах загорается искорка:

— Может, лучше не под забором Шарлотты?

— Пожалуй. — Поднимаюсь на ноги, все еще не выпуская ее руки. — Просто знай, что я тебе жутко благодарен. Меня распирает от желания тебя расцеловать.

Бринн замирает с широко распахнутыми глазами. Ну вот. Еще не хватало, чтобы она подумала… А после моего признания она непременно решила, что я буквально хочу ее поцеловать. Впрочем, я и сам не уверен…

Она быстро приходит в себя и с улыбкой говорит:

— Ты сначала проспись, ладно? Потом благодари.

Глава 31 Бринн

— Подлить кофе, милая? — Регина подходит с кофейником наготове. Эл семенит рядом.

— Да, пожалуйста, — киваю я.

Она доливает мне, демонстративно не замечая пустой чашки Триппа.

— Я правда раскаиваюсь, — умоляющим голосом произносит он.

— Мы с Элом тебя уже простили, но еще не готовы с тобой разговаривать, — холодно заявляет Регина. Эл между тем утыкается носом Триппу в коленку и виляет хвостом. — Предатель, — ворчит хозяйка, однако, прежде чем вернуться за прилавок, наливает Триппу кофе.

— Спасибо, что не уволили, — говорит он ей в спину.

Воскресное утро, Трипп и я в «Луче света», оба в качестве посетителей. Регина не позволила ему работать, сказав: «Пусть хотя бы сутки продержится без того, чтобы не свалять дурака».

Трипп выбрит, прилично одет и пахнет цитрусовым мылом. Взгляд осмысленный, и вообще впервые после моего возвращения в Сент-Амброуз выглядит адекватным. Я больше не сомневаюсь в правильности своего решения.

— Послушай, Трипп. Я со вчерашнего вечера все думала… Если ты не против, хочу обсудить с тобой пару идей насчет мистера Ларкина. А если против, то брошу всю затею.

— Какую затею? — не понимает он.

— Разобраться в этом деле. Выкину его из головы.

Трипп хмурит бровь:

— Типа больше о нем не упомянешь?

Сильно смахивает на договор, заключенный в лесу, ну да ладно.

— Никому.

Я всю ночь проворочалась в кровати, вспоминая его слова: «Тебя больше интересовала школьная газета, чем я». Он действительно так считал, и я поняла с запоздалым сожалением, что больше не хочу быть той эгоисткой, которую Трипп знал в восьмом классе. Или девчонкой, которая весь последний месяц штурмовала Стерджис, отчаянно пытаясь самоутвердиться. Накатившее теперь одиночество хуже, чем когда все отвернулись от меня за подпольную стажировку в «Мотиве». Врагу такого не пожелаю. Нестерпимо сознавать, что моя зацикленность на себе причинила боль друзьям, семье и в особенности Триппу.

Последнее необходимо исправить как можно скорее.

— Ты значишь для меня гораздо больше, чем какая-то история, Трипп. Прости, что не сказала этого раньше.

Какое-то время он молчит, опустив глаза в пол.

— И ты прости. За выходку на физкультуре, само собой… и за все остальное. Я пару раз в год навещал могилу мистера Ларкина, извинялся за то, что так с ним поступил, не дал справедливости восторжествовать. Хотя даже у его надгробия я толком не раскаивался, потому что не мог поступить иначе.

— Ты навещал могилу мистера Ларкина? — переспрашиваю. От этой мысли чуть не разрывается сердце. — Представляю, как ты мучился.