Няня для родного сына

– Ладно. Можно скажу я? – Соня кидает в рот последнюю фисташку. – Ника права. Надо что-то делать. Толку от того, что все сидят и непонятно кого караулят, нет. Берковский явно видит всех наблюдателей и тихо над нами посмеивается. Ника ты же говоришь на иностранных языках?

– Да. Немецкий, французский, нидерландский.

– Блеск! – восклицает Соня.

– Ты можешь объяснить толком, – просит Мартин.

– А что тут объяснять? Всё просто: Ника, как Николь Шейн, – Мартин при упоминании фамилии Дмитрия красноречиво посмотрел на свою одноклассницу, но Соня сделала вид, что не заметила этого, – прекрасно сойдёт за иностранную писательницу, которая пишет триллеры про психов. Ей нужно вживую посмотреть материал. Всё! А я пойду с ней, – сжалилась над Мартином София, – как помощница или переводчица, – Соня поправила обе груди, приподняв их выше.

– Нет, – ответил Мартин.

– Что нет?! Положу пару пачек на стол, так нас ещё и за ручку проведут! – не сдавалась Соня.

– Идея Сони неплоха, – вставил Роберт.

– Вот! Слушай, что тебе умные люди говорят! – Соня показала Мартину язык.

– Только никаких писательниц, – добавил Роберт.

– Почему? – Соня смотрела на Роберта в ожидании ответа.

– Ника будет искать «родственницу», – размышляет вслух Роберт.

– Да, да, да! А я буду переводчицей! – обрадовалась Соня.

– Соня, – произносит Мартин. – Я против.

– Я знала, что ты так скажешь.

– Это тебе не в игрушки играть.

– А я и не играю. Я расскажу, как несчастная Николь ищет свою единственную тётушку, даже слезу пустить могу, и вырез поглубже надену, чтобы слёзкам стекать было куда.

– Думаю, что попробовать стоит, – вставил Олег Васильевич. – Только всё равно нужна рекомендация, чтобы вас приняли.

Я посмотрела на Роберта.

– Это ведь вы помогли мне? – спросила деда Мартина.

– Я, – коротко ответил Роберт.

– Но почему не сказали?

– Я тогда не знал ничего. Совершенно случайно узнал, что Кате нужна помощь.

– Но бабушка была уверена, что помог Савелий.

– А разве это сейчас имеет какое-то значение кто? Савелий или я? – усмехнулся Роберт.

Смотрела на Роберта и не понимала, как получилось, что бабуля так могла ошибаться?

– Вероника, – позвал Мартин, когда все разошлись. Повернулась, ожидая, что он опять начнёт меня отговаривать. – Обещай, что ты ничего не будешь делать сама.

– Что, например?

– Не пойдёшь в одиночку к Берковскому.

– Значит, ты уверен, что это он там был.

– Да, и детская шапочка тому доказательство. Только он знал, откуда она. Пожалуйста, пообещай!

– Я просто поговорю с Ярой. Если получится что-то узнать, вы всё это услышите.

– Это частная собственность, и у них есть защита на верхнем уровне. Зимин не может привлечь правоохранительные органы. Никто не станет рисковать своими погонами. У нас нет абсолютно никаких доказательств.

– Я это понимаю.

– А я не понимаю, почему ты должна туда идти.

– Потому что Яра может узнать только меня.

– Но ведь и Берковский может это знать.

– Вряд ли он знает про Яру. Точнее про то, что она со мной разговаривала.

– Почему ты думаешь, что она ещё там? – спрашивает Мартин.

– Этого я не знаю, – ответила.

***

Уже добрых десять минут наблюдаю, как Соня пытается уговорить главного врача клиники, принять нас.

– Вы понимаете, что это не положено? – уже, наверное, в двадцатый раз повторяет строгий мужчина в очках. – Существует медицинская этика и моя личная ответственность о неразглашении.

– Миленький, – Соня гладит сурового дядьку по груди. – Поймите и вы нас. У Николь больше нет никого, и бедняжка уже отчаялась найти своих родных.

– Почему вы уверены, что ваша пропавшая родственница у нас.

– Мы совсем в этом не уверены. Николь даже не знает, под какой фамилией её могли записать. Понимаете? – Соня кладёт на стол пачку тысячных купюр.

– Но…

– Мы только посмотрим, есть у вас нужная нам женщина, и всё.

– Вы могли бы показать фотографию, – мужчина косится в сторону денег. Соня пододвигает их ближе.

– Нет у бедняжки фотографии, только рисунок, который она нарисовала по памяти, – вздыхает София.

– Я могу посмотреть.

– Nicole, der Arzt, bittet ihn, ihm die Zeichnung zu zeigen* (Николь, доктор просит показать ему рисунок, – перевод с нем. Прим. автора). – София «переводит» мне фразу.

Мнения показывать или не показывать портрет Яры тоже разделились. Но было бы странным, если бы «родственница» не имела никакого изображения той, кого ищет.

– Ja ja, natürlich,* (Да, да, конечно, – перевод с нем. Прим. автора), – отвечаю, и достаю из сумки карандашный портрет, который нарисовал Роберт с моих слов. Нехотя протягиваю лист мужчине, словно отдаю самое ценное.

Он долго разглядывает портрет, переводит взгляд на меня, словно ищет сходство, и возвращает рисунок мне.

Либо Яры здесь нет, либо он не согласился.

Расстроенно убираю листочек обратно в сумку. Всё зря.

– Вы ведь понимаете, что я нарушаю все правила? – тихо произносит доктор, а я замираю, забывая, что нужно дышать.

– О, да, – Соня достаёт вторую пачку. – Вы самый добрейший человек, – мурлычет она очень убедительно.

– Я очень прошу, никаких…