Няня лёгкого поведения

Машину швыряло из стороны в сторону, когда мистер Дарквуд как заправский гонщик лихо уходил от погони. Повороты следовали за разворотами, кочкам и дорожным ямам, казалось, не было конца. От бесконечной тряски я уже всерьёз стала опасаться за сохранение собственной челюсти, когда машина преследователей словно у неё открылось второе дыхание стала резко нас нагонять. Прошла всего лишь доля секунды, и вот уже раритетный "мустанг" поравнялся с нами, а огромная волосатая лапа протянутая в открытое окно постаралась ухватить меня за руку.

Ну, это уже слишком! Сняв туфлю, я пару раз стукнула ею по сжимающимся и разжимающимся перед самым моим носом пальцам-сосискам, однако, это ничуть не помогло. Метнув туфлю в окно прямо в ухмыляющуюся физиономию похитителя, я показала ему средний палец.

Управляющий нашим "болидом" Уэйд был так увлечён дорогой, что не заметил моей героической попытки дезактивировать врага.

Внезапный удар в бок, едва не заставил нас вылететь с трассы, на которую мы только что въехали. Пытаясь помочь своему спасителю любым способом, я потянулась вперёд прямо через водителя и постаралась ухватиться за руль.

– Отпусти руль, идиотка, мы сейчас разобьёмся! – вместо благодарности заорал мистер Дарквуд.

Я понимала, что он не в себе, а потому старательно игнорируя его попытки отпихнуть меня, лишь крепче ухватилась за баранку, практически повиснув на нём.

Машину тряхнуло так, что я, едва не вылетев вперёд, схватилось за первое, что попалось мне в руки – шею детектива. Полупридушенный и разъяренный донельзя он сделал последний рывок и, съехав с трассы на полном ходу, понёсся сквозь растущие на пути деревья.

Преследователи остались далеко позади, а мы всё летели, вперёд не разбирая дороги…

Аромат сигары неожиданно отвлёк от потока воспоминаний, заставляющих краснеть от стыда и мечтать провалиться так глубоко под землю, чтобы даже с помощью буровой установки до меня никто не мог добраться. Потянув носом, я автоматически повернулась в ту сторону, откуда он доносился. Это Уэйд удобно устроившись в небольшом плетёном кресле-качалке стоящем на террасе предавался пагубной привычке, о вреде которой на каждом шагу предупреждают доктора всего мира.

Стоя за высоким розовым кустом оставаясь незамеченной, я невольно залюбовалась чертами его сурового на первый взгляд лица. Господи, я и не догадывалась, что его лицо может принимать совершенно иное выражение…

Когда мы, наконец остановились, наступила ночь. Темнота плотной стеной обступила со всех сторон не давая разглядеть ничего дальше собственного носа. Одной рукой включив в салоне свет, другой, мой спаситель с такой силой потянул меня вперёд, что я, перелетев через спинку сидения, вмиг очутилась у него на коленях. Охнув от боли, я замерла на месте. Мужчина был взбешен. Пунцовое от бешенства и, полагаю в некотором роде от удушья, лицо горело праведным гневом. Приготовившись к взбучке, я крепко зажмурилась.

Секунды тикали, а никто меня бить не собирался. Чуть приоткрыв глаза, я окунулась в синюю глубину, в которой плескалась… нежность? Не ожидающая ничего подобного я, как последняя дурочка, во все глаза уставилась на его губы, которые в этот самый момент раздвигала медленная чувственная улыбка. Его внимательный взгляд скользил по моему лицу, в то время как руки по-прежнему крепко удерживали на его коленях. Что-то твёрдое упёрлось мне в спину путая мысли и лишая последних сил.

Всё ещё под действием алкоголя, придающего мне храбрость, которой в иное время не было и в помине, я поднесла руку к его лицу и, нежно проведя ладонью по слегка колючей от проступившей щетины щеке, задержалась пальчиками на тёплых и невероятно мягких губах:

– Ты такой красивый, – не успела подумать я, как поняла, что произношу это вслух. Чувствуя непреодолимое желание ощутить губами то, что чувствовали мои пальцы, я, отбросив всякий стыд, прижалась к его рту.

Если бы он в тот момент оттолкнул меня, пристыдил, я бы, наверное, умерла на месте, но он поступил иначе. Глухо застонав, он с такой силой прижал меня к себе, что я на какой-то миг всерьёз испугалась за сохранность своего позвоночника. Впрочем, все опасения разом выветрились из головы после того, как его губы раздвинули мои в совершенно волшебном поцелуе, от которого разлетелись в стороны все сомнения вместе с последними крохами разума.

То, что происходило с нами в полнейшей темноте, в машине, в чёрт знает какой глуши – всё отошло на задний план. Имели значение лишь его поцелуи и умелые руки, творившие чудеса с моим ставшим абсолютно податливым телом.