Няня [litres]

Извинений она от Энди не дождется.

– Что случилось?

– Я хотел бы посетить вас в понедельник прямо с утра.

– Вас – это кого?

– Мне хотелось бы застать вас с дочерью и няней.

– Ничего не получится, – отвечает она.

То ли Энди показалось, то ли ее голос и впрямь дрожит. Никак в доме что-то случилось? Детектив расхаживает по переулку, прижав трубку к уху, и налетает в темноте на бордюр. Едва не упав, он проглатывает готовый вырваться вопрос.

– Алло! – окликает его леди Холт.

Прикрыв глаза, Энди опирается о стену. Какой же он идиот! Черт его дернул позвонить в таком состоянии… Коллеги выглядывают в окно и машут Энди: хватит болтать! Ему и в самом деле надо бы перекусить. Ничего толкового он от Вирджинии сейчас не добьется.

– Итак, понедельник, девять утра. Надеюсь, вы все будете в сборе. Дело важное, – завершает разговор Энди.

Он тычет пальцем в кнопку отбоя и несколько раз подряд промахивается.

Вирджиния

Опускаю трубку на рычаги. Джослин смотрит на меня невидящим взглядом – в точности как ее отец, когда Ханна умерла первый раз.

– Кто это был?

– Ошиблись номером.

Ей ни к чему знать о разговоре с детективом.

– Тогда надо было сразу положить трубку.

– Да, наверное.

Тело Ханны в моем платье все еще лежит посреди спальни. Вокруг неопрятными кучами валяется моя одежда – шелка, драгоценные камни, бисер… Чехлы разбросаны по всей комнате. Я поднимаюсь и выхожу из спальни, а под ногами шуршат полиэтилен и папиросная бумага.

Тихонько открываю дверь в комнату Руби. Свет выключен. Подхожу к кровати. Внучка спит, отвернувшись лицом к окну. На подушке лежит планшет, а наушники малышка вытащить из ушей забыла. Мне самой не раз приходилось притворяться спящей, поэтому внимательно изучаю лицо Руби: не бодрствует ли она? Не похоже – ее тело полностью расслаблено, дыхание спокойное и ровное. Наверняка она ничего не слышала.

Пячусь к выходу и закрываю за собой дверь. Прислонившись к косяку, глубоко вздыхаю. У меня есть план. Теперь я не беспомощна.

Джослин скорчилась на моей кровати. Смотрит сквозь Ханну, словно не видит ее тела. Я присаживаюсь рядом с дочерью, однако стараюсь ее не касаться. Шок – штука непредсказуемая.

– Дорогая… Послушай меня. Что сделано, то сделано.

Она переводит на меня взгляд и вновь отворачивается.

– Джослин, нам следует кое-что сделать. Одна я не справлюсь. Ты мне поможешь, а потом мы навсегда забудем то, что произошло в этой спальне.

Никакой реакции. У меня дурные предчувствия. Александер вел себя точно так же, но с ним было проще – я знала, как до него достучаться.

– Джослин! Джо!

В ответ ни звука. Дочь закрывает глаза. Наклоняюсь к ней и убеждаю, четко выговаривая каждое слово:

– Слушай меня внимательно. Руби не должна увидеть тело. Если ты мне не поможешь, она его наверняка обнаружит. Поднимайся, пора действовать!

Джослин механически встает. Ладно, во всяком случае, дело пошло.

Мы стягиваем платье с трупа Ханны, и я достаю из шкафа Александера чехол для одежды. После смерти мужа я избавилась почти от всех его вещей, оставив лишь те, что представляют особую ценность. В чехле находится шинель, которую носил один из предков моего любимого. Я извлекаю ее на свет божий. Господи, какая тяжелая! Спальню заполняет вонь нафталина. Мешок очень прочный и длинный; тело Ханны войдет в него совершенно спокойно.

Джослин раскладывает чехол на полу, и мы упаковываем в него труп. Дочь поправляет ноги мертвой женщины, затем с трудом застегивает молнию.

– Погоди! – останавливаю ее я. – Мои сережки!

Джослин снимает с ушей Ханны бриллиантовые серьги и вновь наглухо закрывает мешок. Мы осторожно выглядываем в коридор и волоком вытягиваем тело из комнаты. Тащим мешок по черной лестнице, чтобы не проходить мимо спальни внучки. Одна рука у меня не работает, и я роняю свой конец. Голова Ханны с глухим стуком ударяется о ступеньку. Так и надо было сделать тридцать лет назад…

По тропинке переносим тело к озеру. Дорогу мы с Джослин знаем прекрасно, так что слабенького лунного света вполне достаточно. Мешок оставляет длинную примятую полосу на влажной траве. Мое сломанное запястье обжигает огнем, однако я не позволяю боли меня отвлечь.

Вот наконец и озеро. Мы обе задыхаемся, но Джослин немедля выводит каяк из лодочного ангара.

Лодочка рассчитана на двоих, так что я останусь на берегу.

– Мы не прикрепили груз, – сомневается дочь.

– Я все продумала. Где-то читала, как рыбаки выудили со дна труп. Убийца распорол своей жертве живот, чтобы тело, раздувшись от газов, не всплыло.

Жаль, что я не прочитала эту книгу перед первой смертью Ханны. Столько лет потом мучилась, представляя, что ее труп, несмотря на подвешенный нему груз, поднимается на поверхность…

– Принеси мой набор ножей, – прошу я.

Джослин сосредоточенно кивает.

– Видишь, а ты говоришь, что я слишком увлекаюсь детективами.

Дочь пересекает лужайку и исчезает в доме. Бросаю взгляд на окна Руби. Ужасно боюсь: вдруг в них загорится свет… На улице зябко, но я терплю, настороженно поглядывая по сторонам.

Наконец возвращается Джослин с матерчатым конвертом в руках.

– Открывай, – шепчу я.