Няня на месяц, или я - студентка меда! (СИ)

И я порываюсь ему позвонить, сказать и… должны быть еще варианты. Есть ведь Анна Вадимовна и Степан Германович, еще какие-то друзья, знакомые. Я даже достаю телефон, но в самом низу записки привычное Verte и я послушно переворачиваю блокнотный лист, где начало и предупреждение, что сегодня операционный день и комиссия из Министерства, поэтому звонить не надо.

Прекрасно.

Телефон я сую обратно и раздраженно барабаню пальцами по столу.

Воспоминания лезут сами, злят, и к сусликам я поднимаюсь торопливо, раздёргиваю светлые портьеры и провозглашаю преувеличенно радостно:

— Монстроподъем! Суслики, нас ждут великие дела!

Я их тормошу, стягиваю одеяла и отбираю подушки, под которые они пытаются засунуть головы и еще пять минуть поспать.

— Великие дела начинаются не так рано, — Яна кривится, нехотя садясь на кровати, и трет глаза.

— И это не пе-да-го-ги-чно будит детей и угрожать ледяной водой, — Ян вместе с одеялом дезертирует под кровать.

— Вылазь, бабайка.

— Сама такая, я сплю!

Из-под кровати под заинтересованным взглядом Яны, ее комментарии и под прицелом камеры я вытаскиваю Яна вместе с одеялом.

Он же вопит про произвол, самоуправство, насилие над детьми и власть тиранов.

— Свобода, равенство и сон!

— Ты в курсе, что революционеры плохо кончали? — в ванную я его тащу вместе с одеялом, в которое юный Робеспьер вцепился мертвой хваткой.

— Да здравствуют революция! Свобода народу! — еще громче и одухотворено вопит Ян, цепляясь руками за дверь. — Но пасаран!

— Свободу детям и попугаям! — Яна восторженно-увлеченно скачет кругами вокруг меня. — Ах, каира!

— Монстры, вы чего в выходные смотрели?! — я останавливаюсь и на них смотрю подозрительно.

Монстры же переглядываются. Ян перестает вырываться и ораторствовать, а Яна с невинным видом прячет руки за спину.

— Ну так, — пол она разглядывает с преувеличенным интересом, — мы про Кешу. Мультик.

— А Кирилл Александрович?

— Отвергнутых, — нехотя сопит Ян.

— Отверженных?

— Ага, — монстры соглашаются в унисон.

И в ванную сбегают сами.

За хлебом, молоком и бриошами ходят не в продуктовый, а в торговый центр.

С фонтанчиком.

Об этом с самыми честными глазами мне сообщают монстры ближе к обеду. Идею навестить Аллу Ильиничну они восприняли на ура, а уж предварительный поход по магазинам вызвал слишком сильный восторг, от которого я напряглась.

Не зря.

— Да-а-аш, там роботы есть. Знаешь какие? — Ян делает просительную рожицу, разводит руки в стороны. — Вот такие!

— А продукты там тоже продают, — увещает Яна.

И проехать на трамвае пять остановок, скрепя сердце и зубы, я соглашаюсь. Суслики довольно скачут и уверяют, что я лучшая.

Что ж… градация от тирана до лучшей на практике слишком быстрая.

Впрочем, лучшей я остаюсь не долго.

Радиоуправляемый вертолет за четыре косаря я покупать отказываюсь, и суслики дуются, тоскливо шумно вздыхают, переглядываются и вертолет откладывают.

— А я ж говорила, что не прокатит, — пихая брата, буркает Яна.

— Говорила, — он огрызается и вертит головой, пихая ее в ответ. — Смотри, там барабан!

— Даш?! — вопрос задается хором.

И я только киваю головой, разрешая, а суслики уже мчатся к барабанам.

Кажется, я снова стану тираном, поскольку барабан, если что, покупать тоже отказываюсь. Радость Лаврова от покупки такой классной игрушки, боюсь, будет выражена переселением сусликов вместе с барабаном ко мне.

И я уже готова переключить внимание монстров на более мирные для окружающих развлечения, когда замечаю Алёну.

Она со странным выражением лица, в коем угадывается и счастье, и спокойствие, и безмятежность, и отрешенность от суеты мирской, рассматривает погремушки, трогает их осторожно свободной рукой, а во второй держит пару детских комбинезонов.

Совсем маленьких.

Около которых Яна удивленно спрашивала для каких кукол такие шьются.

Для живых.

И, кажется, в нашей семье скоро такая кукла появится.

Оглянувшись на увлеченных сусликов, я нерешительно иду к Алёне и тихо кашляю, привлекая ее внимание:

— Привет, — улыбка у меня выходит несколько неловкой, растерянной.

Впрочем, она вздрогнув улыбается тоже растерянно.

— Привет, — руки от погремушек Алёна убирает и на одежду в собственных руках смотрит почти с испугом, — а я тут… А ты тут что делаешь?

— Барабаны выбираю, — я киваю на сусликов и собственная беспечность даже мне кажется наигранной, — или дудку. Мы с монстрами еще не решили, что соседям понравится больше.

— А… — уголки ее губ дергаются в улыбке, но взгляд остается загнанным.

Мы молчим, старательно не смотря друг на друга.

И я уже жалею, что подошла.

Вот только отступать некуда и поздно, поэтому я вздыхаю и спрашиваю:

— Димыч знает?

— Знает, — Алёна кивает неуверенно, а вот улыбается уже искренне, тепло и руку к животу прижимает машинально. — Мы вам хотели всем сразу сказать, когда Инга Вацловна с Владленом Дмитриевичем вернутся. За ужином.

— Хорошо, будем ждать, — я вымучиваю из себя очередную улыбку.

И радуюсь, что монстры переключаются на куклы, которые по мнению Яна дурацкие, а по мнению Яны классные, и им немедленно требуется независимое мнение в моем лице.

Лавров приезжает полвосьмого.