Нянька. Меня воспитывал серийный убийца

Все знали, что злить деда Джорджи нельзя. Мама знала это лучше всех. Когда ей было около тринадцати, она нагрубила матери, моей бабушке. Мама и опомниться не успела, как дед перекинул ее через колено, стянул трусы и отшлепал как маленькую девочку. То, что в тринадцать лет ее отшлепали по голой попе, стало для мамы худшим событием в жизни. К сожалению, пережитый стыд не помешал ей поступать со мной точно так же. Я всегда думала, почему дед и бабушка никогда не останавливали дочь, когда она меня била. Наверное, поэтому. Они сами научили ее, как быть матерью.

Я спустилась в подвал. Дед Джорджи сидел в кресле, положив ноги в тяжелых рабочих ботинках на металлический стол. Дед так никогда и не закончил свой подвальный «кабинет». Перегородок там не было, только балки. Мне нравилось играть между ними. Заслышав мои шаги, дед быстро сделал последний глоток и швырнул бутылочку в мусорный бак, стоявший в углу. Раздался звон, но бутылочка отскочила от бака и покатилась по полу.

– Привет, Тутси, зачем пришла? – с улыбкой спросил дед, утирая рот.

Я спросила, как долго ехать до Провинстауна.

– Чертов город, полный кретинов! – пробормотал дед, поднимаясь с кресла. – Не понимаю, зачем твоя мать тащит вас на другой конец земли на целое лето!

Он подошел к ржавому металлическому шкафу, вытащил из ящика карту и разложил на столе.

– Иди сюда, я тебе покажу. – Дед включил свет и расчистил место на столе, чтобы разгладить карту. – Это вот здесь, – ткнул он пальцем. – Это Провинстаун. А здесь, – палец его медленно двинулся в сторону, – прямо здесь, рядом с болотами Хокомок, находится Вест-Бриджуотер. Мы живем здесь.

Я посмотрела на дорогу из Вест-Бриджуотера через мост Сагамор и дальше по трассе 6 к Кейп-Коду и Провинстауну. Сколько фонарей я насчитаю по дороге!

– Далековато… А сколько времени мы будем ехать?

Дед задумчиво посмотрел на карту.

– Ну… Около ста миль… Твоей матери потребуется часа два – два с половиной в зависимости от трафика. Особенно так, как она водит, – дед хмыкнул. – У меня училась.

Он часто повторял: «Бетти водит машину как угорелая, ну в точности как я».

Дед не ошибся. Дорога заняла чуть больше двух часов. Как только мы переехали мост Сагамор, мама ни разу не нажала на тормоза. Мы приехали за пару дней до выходных Дня поминовения[30]. В этот день в Кейп-Коде официально открывался летний сезон. Маме предстояло управлять горничными – я знала, что так называют тех, кто меняет постельное белье и моет туалеты. Но мама была страшно рада, что будет работать в мотеле «Королевский кучер» на трассе 6А, чуть севернее Труро. Это было нечто новое и интересное.

Мотель не был похож на другие в этом районе. Мотели здесь представляли группы маленьких однокомнатных дощатых коттеджей вдоль двухполосной трассы. Но наш мотель располагался в трехэтажном корпусе. 168 номеров, большие закрытый и открытый бассейны, теннисные корты, ресторан и бар. На стойке лежали глянцевые буклеты: «Вам не найти ничего больше, новее и красивее. По вечерам у нас танцы и развлечения».

Лето обещало быть весьма занимательным для нас с Луизой. Мы играли с детьми тети и дяди Хэнка. У них было двое детей – трехлетняя Гейл и пятилетний Джефф. Матери наши были лучшими и практически неразлучными подругами, поэтому мы тоже росли вчетвером. Гейл и Джефф были для нас как двоюродные или даже родные брат с сестрой. Мы столько времени проводили вместе, что Луиза начала считать дядю Хэнка отцом.

Я перестала ее останавливать – ей было приятнее думать именно так.

Для начала мама и тетя наняли целую армию горничных убирать номера. Одной из них была невысокая, пухлая женщина, с покатыми плечами и печальными, глубоко посаженными глазами. Говорила она с легким акцентом, португальским или итальянским, не помню. Звали ее Сесилия. Ей было всего 56 лет, но годы, проведенные за мытьем туалетов и полов в чужих домах и отелях, сгорбили ее спину. Она носила бледно-желтый свитер и белые туфли из искусственной кожи – то ли лоферы, то ли кроссовки. Зашнуровывала она их так туго, что у нее отекали щиколотки.

Сесилия мне сразу понравилась. Она была мягкой, доброй, терпеливой. Меня никто не обнимал так, как она. И хотя изо рта у нее порой пахло кислым, как от деда Джорджи, я не обращала на это внимания – так хорошо мне было в ее теплых руках. Я знала, что она меня любит. В отличие от маминых, глаза Сесилии, стоило ей завидеть меня, вспыхивали теплым огнем. Я чувствовала, что дорога ей. Мы часами болтали в гостиничной прачечной, где она складывала простыни и полотенца, еще теплые после сушилки. В прачечной гудели машины, Сесилия напевала церковные гимны. И я чувствовала себя здесь как нигде больше. Я была в безопасности.

Глава 7 Тони