Ничего интересного

— Мы просто знаем, — ответил Роланд. — Мама говорила, мы всегда такими будем.

— Ну хорошо, — процедила я, немного злясь на их мертвую мать, которая была такой пессимисткой. — Но что вы об этом знаете? Как это работает?

— Просто иногда случается, — пожала плечами Бесси. — Как чихание. Знаешь? Такое щекочущее чувство, то приходит, то уходит.

— Но только когда вы расстроены? А это может произойти, если вам просто скучно? — Мне страшно не хватало тетради, медицинского халата — чего угодно, чтобы выглядеть по-деловому. Как будто я проводила опрос или готовила школьный проект.

— Мы загораемся, если расстраиваемся, или пугаемся, или случается что-то плохое, — сказал Роланд.

— Или если нам приснится кошмар, — добавила Бесси. — Ну, очень страшный кошмар.

— Погодите, это бывает, даже когда вы спите? — переспросила я и почувствовала, как земля уходит у меня из-под ног от осознания, что все сложнее, чем я думала.

Дети разом кивнули.

— Только если кошмар очень-очень страшный, — пояснил Роланд, как будто это могло меня утешить.

— Но в основном когда вы расстроены? — уточнила я, и они снова кивнули.

Я не знала, можно ли считать это прогрессом, но дети меня слушали. Они не горели. Мы сидели вместе в этом кукольном домике, а снаружи все ждали, пока мы с этим разберемся.

— Значит, главное — сохранять спокойствие, — заключила я. — Будем читать, плавать в бассейне, гулять и не нервничать.

— Мы все равно будем загораться. — Бесси выглядела очень опечаленной.

— Но не так часто, верно? Не как сегодня? Не все время?

— Нет, не часто. Не очень часто. Но с тех пор, как мама умерла, чаще, — призналась Бесси.

— Что делала ваша мама, чтобы вы не загорались? — спросила я.

— Заталкивала нас в душ, — ответила Бесси, явно считая это страшной несправедливостью — мокрая одежда, мокрая обувь.

— Она каждый день будила нас рано-рано, — сказал Роланд. — Говорила, что будет лучше, если мы устанем. И заставляла все время что-нибудь делать по дому. И еще уроки. Кучу уроков, карандашом. И еще она наполняла ванну холодной водой и льдом, и мы туда залезали.

— В доме всегда было очень холодно, — добавила Бесси. — Даже зимой. Но… — Она смущенно отвела глаза.

— Что «но»? — спросила я.

— Но не думаю, что это сильно помогало, — наконец проговорила она, глядя на Роланда, как будто это был их общий секрет. — Неважно, холодно или жарко, если все хорошо. Неважно, есть ли рядом огонь — на плите, например, но мама считала, это наведет нас на мысль о пожаре, и все. Но дело не в этом. Правда. Это все неважно — мы просто начинаем загораться.

— Вам удавалось это остановить? — спросила я.

— Иногда, — призналась Бесси. — Если мама была рядом и видела, что мы загораемся, она страшно пугалась и пыталась заставить нас перестать, но от этого становилось только хуже. Но когда мы с Роландом сами по себе и чувствуем, что начинается, иногда у нас получается ни о чем не думать, и все прекращается. Иногда.

— Ясно, — сказала я, как будто разгадала какой-то шифр и собиралась получить за него миллион долларов. — Значит, будем следить за этим и, если что, пытаться успокоиться.

— А что это такое? — спросил Роланд, указывая на систему разбрызгивателей, и таким образом вернул меня на землю.

— Это на случай огня, — пояснила я. — На всякий пожарный.

— Мама убрала сигнализацию, — сказал Роланд. — Она слишком часто срабатывала.

— Ну, — протянула я, — разбрызгиватели тут для нашей безопасности.

— Нам от огня не больно, — призналась Бесси.

Да, осознала я, это все для моей безопасности, не их. Ради безопасности дома. Ради безопасности другого дома, в котором жили Мэдисон, Джаспер и Тимоти. Я представила себе тоненькую струйку дыма, срабатывающую сигнализацию, воду повсюду — все книги, вся техника будут испорчены. Я представила, что это происходит пару раз в день.

— Может, я уговорю Карла ее отключить, — вздохнула я. Детей это, кажется, устроило.

И тут, как по волшебству — или, возможно, в результате непрерывного наблюдения, — раздался голос Карла.

— Есть тут кто?

Карл был внизу, и я представила его с огнетушителем наперевес, похожего на героя плохого фильма.

— А вот и Карл, — заметила я, и дети кивнули.

— Он зануда, — сказала Бесси, и мне захотелось крепко-крепко ее обнять.

— А кто он такой? — спросил Роланд. — Твой парень?

— Господи, нет, — ответила я, еле удержавшись от смеха. — Он типа моего начальника. Нет, скорее, мы с ним коллеги с очень разными обязанностями. Или…

— Лилиан! — снова крикнул Карл. Я и забыла, что он здесь.

— Да? — отозвалась я.

— Все хорошо?

— Все нормально.

— Можешь спуститься?

— Мы тоже? — крикнул Роланд.

— Нет! — ответил Карл, но тут же поправился: — Вы, ребята, просто посидите там, пока я поговорю с Лилиан.

— Хочешь, мы пойдем с тобой? — спросила меня Бесси.

Когда я на нее смотрела, постоянно представляла себе бегущие по ее коже языки пламени. Я покачала головой:

— Не нужно.

Уже выйдя из комнаты, я обернулась:

— Если почувствуете, что начинается, бегите в душ, хорошо?

Дети кивнули, и мне показалось, что это такой тест: я упускаю близнецов из виду и могу только чувствовать их присутствие наверху, слышать их дыхание.