Ничего личного

— Малявка, так ты уверена, что не пустишь его обратно?

Увидев, что диван уже занят Кэти и Рафаэлем, Мик разочарованно вздохнул и занял место на ковре рядом Лео. Они тянули виски маленькими глотками прямо из горлышка, передавая бутылку друг другу. Если учесть, что эти двое были парой чуть ли не со школы и делили на двоих и трусы и носки, ничего предосудительного в этом Кэти не видела.

— Ни за что.

— Но ведь он наверняка будет проситься. Вон даже не все вещи забрал.

— Точно, детка. Знаю я этих мужиков, — посочувствовал Лео. — Будет теперь через день приходить за одним носком.

Кэти хмыкнула себе под нос:

— Все продумано. У меня есть коварный план.

Делая вид, что его все эти хитрости ничуть не интересуют, Микеланджело медленно поднес бутылку ко рту. Если бы не его быстрый взгляд искоса, девушка могла бы поверить в его ну совершенно полное безразличие.

— Я попрошу вас переехать ко мне. — Парочка уставилась на нее круглыми глазами. — Вы ведь все равно подыскиваете себе жилье и хотите свалить из своего гадюшника. А для меня одной мамин дом слишком велик. Так что, если разделим коммуналку на троих, мне больше не придется экономить на отоплении, например. И еще…

Договорить ей не дали.

— Бинго! — Потянувшись к Мику, Лео звонко хлопнул его по широкой ладони.

Рафаэль уже потешался над изумленным лицом сестры:

— Да они уже давно точили зуб на твой дом. И даже строили планы по устранению Стива.

— Да, мы тоже умеем быть коварными, — Лео не выказывал ни капли смущения. — Зато мы чистоплотны, хорошо готовим и любим классическую музыку. Нужны тебе такие жильцы?

— Просто необходимы, — согласилась Кэти. — Плесни глоточек.

Она неторопливо смаковала свой виски и, дождавшись когда Мик с Леонардо полностью погрузятся в обсуждение своего грядущего переезда, тихо спросила брата:

— А у тебя как дела?

Он молча поднял руку и показал ей два пальца. Это могло означать лишь одно: на этой неделе Рафка дважды ассистировал звезде нейрохирургии Дэвиду Мэнделоу. Кэти нежно погладила лежащую у нее на коленях голову, такую же рыжую, как ее собственная.

— Я тобой горжусь, братик.

Айвен Харди, по прозвищу Рафаэль, довольно ухмыльнулся:

— Что-что? Не слышу.

Кэти наклонилась и чмокнула его в острый нос:

— Горжусь тобой, глухая ты тетеря.

Она гордилась братом всегда: и в детстве, когда он бинтовал лапы кошкам и собакам, и два года назад, когда его приняли на работу в Лондон Бридж Хоспитал, и сейчас, когда Раф начал оперировать аневризму аорты.

— Да знаю, знаю. — Несколько ворчливо согласился Рафаэль. — И незачем меня слюнявить. Впрочем, можешь еще разок.

Судя по его виду, брат отработал не меньше пятнадцати часов подряд. Поглаживая кончиками пальцев его щеки и лоб, Кэти наблюдала, как мягчеет лицо Рафаэля, расправляется морщинка между бровей, тяжелеют веки.

Я очень горжусь тобой, Айвен. Ты рожден быть спасителем и ни разу не отступился от своего призвания. Кто еще смог бы, как ты, войти по грудь в реку забвения, ухватиться за борт черной лодки, приставить скальпель к горлу безмолвного перевозчика? «Проваливай, морячок, здесь тебе пассажиров не будет». Я люблю тебя, Рафка. У меня, кроме тебя, никого больше нет.

Брат повернулся на бок, устраиваясь поудобнее, и совсем уже сонным голосом спросил:

— Ты действительно не расстроилась? Этот говнюк не разбил твое сердце?

Кэти снова коснулась его волос:

— Со мной все хорошо. Не беспокойся.

Осторожно заменив свои колени под головой Рафаэля подушкой, она накрыла брата пледом. Затем поднялась наверх, достала из бельевого шкафа чистые простыни и положила их на кровать в гостевой комнате. Когда-то это была комната родителей, большая и светлая, с собственной ванной и огромным гардеробом. Теперь здесь будут жить Микеланджело и Леонардо, которых когда-то звали Усман и Джереми.

Нет, она действительно не жалела о расставании со Стивом. Когда-то им было очень весело друг с другом. Но в последние месяцы это веселье начало уходить стремительно, как вода в песок. У них было один прекрасный год, два так себе, и она не хотела бы пережить четыре ужасных.

Она поплачет еще пару раз, и все совсем пройдет.

Глава 10

В воскресенье Кэти наплакалась вволю. Выходя из дома Рэйчел Уинн она уже не знала, оплакивала ли она свою собственную неудавшуюся любовь или сына этой худенькой седой женщины.

С фотографий на нее смотрел сначала коротко остриженный парнишка с тощей шеей, лопоухий и смеющийся. Затем заметно возмужавший, набравший мышечную массу парень в берете и тщательно отглаженной форме. И, наконец, мужчина в песочного цвета камуфляже, в бронежилете и каске, с лежащим на сгибе локтя автоматом.

Как получилось, что парнишка, в детстве взахлеб читавший Жуль Верна и Буссенара и видевший свое будущее в армейской службе, спустя десять лет смог расстрелять безоружных детей и женщин? Какими шестеренками его затянуло в этот безжалостный механизм, протащило между всеми валами и выплюнуло, растерянного и сломленного, на пороге родного дома?

Когда не знаешь ответов, надо задавать вопросы.