Ничего личного, кроме боли

Может, дело во взгляде? Был бы взгляд не таким цепким, может, многое бы изменилось само собой. Она стала бы похожа на обычных девчонок, которым интересно покупать косметику, рыться в грудах одежды на распродажах. Интересно замечать, как на них смотрят мужчины.

А она какая-то не такая. Косметикой почти не пользуется, распродажи не посещает. На мужчин если и смотрит пристально, так только на тех, кто сидит перед ней на стуле для допросов.

— Дура, — прошептала она, остановившись в гостиной у портрета родителей. — Ваша дочь, папа и мама, дура. Что-то с ней не так. Какой-то промах вы допустили в воспитании. Не воспитали во мне девочку.

Пододвинула кресло, села. Она часто так болтала с родителями. Жаловалась, просила совета, но до сих пор ни разу не упрекала. Хотя кое о чем она бы сейчас их спросила. Кое-какие вопросы появились за время, что она живет без них.

Откуда, к примеру, на их счетах обнаружились такие суммы? Она обомлела, когда нотариус зачитал ей завещание, о котором она ни сном ни духом. Огромная квартира, в которой они жили, была записана на нее. Какой-то бизнес по производству хрустальной посуды, от которого она сразу благополучно избавилась, продав его соучредителям. Дачный участок с домом в три этажа, где она так и не побывала. Видела на фотографиях, приложенных к документам на землю, но не поехала, потому что ехать надо было далеко, а времени на это не было.

Словом, много вопросов накопилось к родителям, вот только ответить они теперь не могли. Скупо улыбались с портрета.

Подтянула левое запястье к глазам, глянула на часы. Она сидит здесь почти час. Пора вставать, что-то соорудить на ужин. Хотя аппетита после разговора с Сашей Стешиным никакого.

В отделе против нее зреет заговор. Она не боялась, просто знала, что это станет мешать работе. Так уже было.

Зашла в кухню. Изящная мебель, дорогая бытовая техника — и ничто не радует глаз, ничто не создает уюта. Открыла буфет с красивой посудой, из которой не хочется есть. Из громадного холодильника достала упаковку с рыбными стейками. И в эту минуту заверещал мобильный, оставленный в сумке в прихожей.

Она отдернула руку, как будто обожглась. Никто никогда не звонил ей в такое время. Странно. Даже боязно.

Номер был незнакомым. Человек не дождался ответа, набрал ее снова.

— Здравствуйте. — Незнакомый мужской голос. — Мария Ивановна?

— Да, а с кем я говорю?

— Лейтенант Мария Ивановна Бессонова? — еще раз уточнил тот, кто звонил.

— Так точно, — ответила она уже с легким раздражением. — Назовите себя, пожалуйста.

— Григорьев я. — И дальше неуверенно: — Не помните?

— Извините, нет.

— Я работаю в службе видеонаблюдения. Городские видеокамеры, установленные…

— Поняла, — перебила она. — Что-то снова случилось? Кто-то еще попал под колеса?

— Нет, слава богу, не попал. Но я его вычислил.

— Кого?

— Человека, который это делал. Толкал под машины стариков.

— Стойте! — Она похолодела. — Хотите сказать, их действительно кто-то толкал?

— Именно, Мария Ивановна. Вы были правы.

Вот. А Кошкин над ней посмеялся. Наорал даже. Ворчал, что она им добавляет хлопот, запретил плодить дела. А оказывается, она была права.

— Говорите, — потребовала Маша и уселась в прихожей прямо на пол, у стеллажа из натурального дерева.

— А давайте лучше встретимся, — вдруг предложил Григорьев. — По телефону как-то не так.

— Давайте. Я готова. — Она вскочила, потянулась к сумке. — Готова выехать прямо сейчас. Говорите куда.

— Нет, не сегодня, — заупрямился Григорьев. — Устал я, товарищ лейтенант. Сегодня весь день просидел в засаде, если это можно так назвать. И увидел, знаете, того человека, которого обнаружил на записях.

— Так вы нашли? Нашли что-то на записях с камер в момент происшествий?

— И да, и нет, — неуверенно пробормотал Григорьев. — Просто вычислил людей, которые регулярно мелькали как раз тогда, когда все происходило.

— И кто это?

— Их было двое. Один очень странный тип, за которым я сегодня следил. А второй — это вы, Мария Ивановна.

Сердце колотилось уже в горле.

Это не могло быть совпадением. Не могло и не было! Сначала по ее документам некто устраивается работать, и через несколько месяцев в этом самом месте погибает человек. Потом при странных обстоятельствах старики начинают соскакивать с тротуаров прямо под колеса машин. Слава создателю, никто не погиб.

Но ведь это пока. Что будет дальше? Кто тот человек, который помогает им оступиться? И почему именно в этот момент рядом находится она, Маша Бессонова?

— Пожалуйста, не вешайте трубку, — взмолилась Маша, когда Григорьев стал проявлять признаки нетерпения и намекать, что разговор окончен. — Скажите хотя бы, кто это — мужчина, женщина? Сколько лет?

— Давайте я завтра приду к вам в отделение и все расскажу. Готов дать показания под протокол. Видите ли… — Он замялся. — Я совершил должностное преступление — скачал на флешку записи тех дней, когда все это происходило. И готов…

— Флешка у вас? — перебила Маша.

— Да, у меня. Завтра она будет в вашем распоряжении. Но вы, Мария Ивановна, должны мне гарантировать, что никаких неприятностей у меня с руководством не будет.