Ничего не говори

Я приподнял приклеенную к первой странице записку и посмотрел на документ. Это был написанный за меня вердикт. Бегло пробежав документ глазами, я обнаружил, что он грамотно составлен: его явно готовил человек с юридическим образованием и знакомый с материалами дела. Сначала были перечислены установленные фактические обстоятельства, потом следовало решение в пользу «АпотеГен».

Вот оно что. Значит, это все-таки было затеяно ради победы «АпотеГен». Но что-то не сходилось. Если за этим с самого начала стоял Барнаби Робертс или другой представитель «АпотеГен», зачем было принуждать меня выносить предварительный судебный запрет? Адвокатам было куда легче подать ходатайство об отклонении иска, чтобы я под давлением его удовлетворил. Кошмар закончился бы через несколько дней, акционеры «АпотеГен» не потерпели бы миллиардных убытков, а его президент избежал бы геморроя продолжительностью чуть ли не в месяц.

Я заглянул на последнюю страницу. Там не хватало только моей подписи.

– Когда принесли конверт? – спросил я.

– Кто-то подсунул его под дверь во время обеденного перерыва, – ответила миссис Смит.

– Вот как?

Я слегка улыбнулся – в первый раз за месяц по-настоящему, искренне. Это был невероятный сдвиг.

Я чувствовал себя так, будто пытался догнать лидера марафонской гонки на двадцать пять миль, но все время отставал от него буквально на несколько шагов. А потом парень, за которым я гнался, вдруг наступил на шнурки своих кроссовок и зарылся носом в асфальт.

Наконец похитители совершили свой первый промах.

Две камеры видеонаблюдения, установленные у входа в мой офис, были замаскированы под светильники по обе стороны от двери, и до настоящего момента я задавался вопросом, так уж ли эффективен этот камуфляж.

Но теперь я мог со всей ответственностью заявить, что свое дело он сделал. Ведь кто бы ни подсунул под дверь этот конверт, он либо не заметил их, либо упустил из виду возможность, что там могут скрываться камеры.

Изображение с объективов передавалось на компьютер моего референта. Запись хранилась на жестком диске какое-то время, а потом стиралась. Может, через неделю, может, через месяц, но уж точно не раньше, чем через час.

Чтобы увидеть, кто принес конверт, мне оставалось лишь попросить Джереми запустить нужную программу. Из всего персонала он единственный умел ею пользоваться. В принципе, я бы мог справиться и сам, но, к сожалению, не знал пароля.

Стало быть, без него не обойтись. Но в последние две недели в отношении меня он демонстрировал только холодность, если не враждебность. Трудно было его винить.

В приемную вошел сотрудник службы безопасности, полагая, что я вот-вот надену мантию и продолжу спектакль. Но я сказал ему:

– Можете дать мне буквально пять минут?

– Конечно, судья Сэмпсон, – ответил он.

Я сунул вердикт обратно в конверт, сделал восемь шагов, отделяющих меня от владений Джереми, и постучал в дверной косяк. В ответ он посмотрел на меня взглядом, значение которого невозможно было разгадать.

Задачу можно было решить двумя способами: попросить его помочь или отдать приказ. Но если честно, еще одного конфликта я бы просто не вынес. Пришло время заключить мир. Мне хотелось, чтобы Джереми не помогал мне из-под палки, а вновь стал моим союзником.

– Привет, – сказал я, – мне нужна ваша помощь в одном деле. Я знаю, что не имею права к вам обращаться, учитывая, как обошелся с вами, но у меня попросту нет другого выхода. Можно войти?

– Это ваш офис, судья Сэмпсон, – лаконично бросил он.

Я переступил порог, закрыл за собой дверь и сел.

– Во-первых, я должен извиниться за те фотографии, – сказал я, – у меня не было никакого права вторгаться в вашу личную жизнь. Во-вторых, мне придется объяснить, почему в последние три недели я так странно себя вел. Но вы должны поклясться, что сохраните все в тайне и ни словом не обмолвитесь о том, что я сейчас скажу. Согласны?

– Конечно, судья Сэмпсон, – ответил он, – даю вам слово.

Я вкратце рассказал ему о случившемся. Он несколько раз ахнул, а потом то и дело мрачно кивал головой. На моих глазах его рациональный ум заполнял пробелы в событиях последнего месяца и все, что выбивалось из общей картины, вставало на места.

– Рад, что вы наконец мне обо всем рассказали, – сказал он, когда я закончил, – я чувствовал, что у вас какая-то беда, десять раз собирался написать заявление об уходе, но… не сделал этого, уверенный, что с вами происходит что-то действительно страшное.

– Спасибо, что остались. Сэм с Эммой тоже будут вам благодарны.

– Всегда пожалуйста. Но давайте оставим взаимные реверансы до лучших времен. Вы сказали, что нуждаетесь в помощи. Что нужно делать?

Через несколько мгновений, после того как он немного постучал пальцами по клавиатуре, мы уже смотрели на разделенный пополам экран, изучая в двух ракурсах коридор у входа в кабинет. По моей просьбе мы стали просматривать запись в ускоренном темпе с 11 часов 40 минут, когда был объявлен перерыв.