Ничего не говори

– Могу себе представить, – сказал я и добавил: – Спасибо за доверие, Джеб. Я очень вам благодарен.

– Не стоит. Признаюсь – я не уверен, что до конца понял ваше решение. Но я буду до самой смерти защищать ваше право его принять. И не допущу, чтобы на моих судей обрушивались с угрозами, тем более если они исходят от какого-то второсортного законодателя, который просто пытается слепить какую-нибудь скандальную историю для вечерних новостей.

– Аминь.

– Но должен вас предупредить, – сказал он и после зловещей паузы продолжил: – я думаю, журналисты начнут задавать непростые вопросы.

Мог бы и не подливать масла в огонь, я и без него это знал.

– Даже не сомневаюсь, – сказал я.

– В связи с этим, я думаю, стоит выступить с заявлением. Все это теперь переместится в общественно-политическую плоскость, и если оставлять претензии такого рода без ответа, то это не лучшим образом отразится на судебной системе. Я не люблю, когда нас обвиняют в том, что мы прячемся за своими мантиями.

Я покачал головой, хотя Джеб и не мог этого видеть.

– При всем моем уважении, Джеб, я не думаю, что это хорошая идея. Работая с сенатором Франклином, я нередко имел дело со средствами массовой информации. Журналисты как паразиты: чем больше их кормишь, тем больше и ненасытнее они становятся. Поэтому отбить у них интерес можно только одним способом – посадив на голодный паек.

– Я понимаю, чем вы руководствуетесь, и в любой другой ситуации с вами бы согласился. Но думаю, что на этот раз им надо дать отпор. Когда-то давно отец учил меня, что задира признает только одно – силу. Мне кажется, вам нужно выпустить заявление и рассказать о Ките Блуме.

Я на всех парах несся в пропасть. Заявление о Ките Блуме привлечет к себе повышенный интерес и в конце концов не выдержит проверки на прочность. Я уже видел, как толпа предприимчивых репортеров носится по школам, пытаясь взять интервью у несуществующего футбольного тренера. И сколько времени им понадобится, чтобы понять, что они гоняются за плодом моего воображения?

Нет, Байерс должен был отказаться от этой пиар-стратегии, и достичь этого, к несчастью, я мог только одним способом: солгав еще раз и удвоив ставки в уже проигранной игре.

– Видите ли, Джеб, я не могу поступить так… с Китом. У него своя жизнь, карьера, семья, соседи – им совсем не обязательно знать о его прошлом, разве что он сам захочет о нем рассказать.

Поскольку Байерс не ответил сразу, я добавил:

– Это не его битва, а моя. И с моей стороны было бы нечестно его в это втягивать.

– Вы с ним общаетесь?

– Нет, мы не виделись уже много лет.

– Может, вам связаться с ним и рассказать о своих намерениях? – предложил Байерс. – Добейтесь его согласия использовать эту историю. Готов поспорить, он постоянно говорит о грехах своей молодости со своими подопечными. Скорее всего, он будет горд тем, что его дело вдохновило вас, и захочет, чтобы по тому же пути пошли и другие.

– Я не… не знаю, Джеб, – я буквально выдавливал из себя слова. – Это очень похоже на грубое вмешательство в личную жизнь. Насколько я знаю Кита, он посчитает, что обязан мне помочь взамен на услугу, которую я тогда ему оказал. Но это все равно будет неправильно.

– Один мой друг работает корреспондентом «Таймс Диспетч». Хороший и порядочный человек. А что, если я шепну ему на ушко имя Кита Блума и попрошу заняться этим делом?

Я умолк, пытаясь справиться с нарастающим приступом паники. Репортер из «Таймс Диспетч» был не панацеей от моих бед, а воплощением самых худших страхов.

Поскольку Байерс ждал ответа, я сказал:

– Это то же самое, что устраивать слушание дела по телевизору или на страницах газет. Лично я бы не стал ничего предпринимать. Если Конгресс инициирует расследование и назначит специального прокурора, так тому и быть. Они все равно ничего не найдут. У меня нет офшорных счетов на миллионы долларов.

Вновь повисла тишина. Мне уже показалось, что я выиграл, как Байерс нанес новый удар:

– Вы уверены, что можете слушать другие дела, пока эта история не закончится?

В качестве главного судьи округа Байерс возглавлял местный Судейский совет, который вполне мог выдать предписание изъять у меня из производства все дела. Конечно, для этого потребовались бы голоса всех членов совета, а не одного Байерса, но его влияние было огромно.

А как только «дело Пальграффа» передадут другому судье…

Я приложил все усилия, чтобы мой голос не выдал, как бешено у меня колотится сердце.

– Я понимаю, о чем вы говорите, но, боюсь, такой шаг будет воспринят как признание вины, и тогда моему обидчику ничто не помешает добиться своего. Даю вам слово, что это дело никак не повлияет на принимаемые мной решения.

Немного подумав над моими словами, он сказал:

– Ну хорошо. Давайте посмотрим, как события будут развиваться дальше.

– Согласен, на мой взгляд, это хороший план.

– И будем на связи, – добавил он.

– Договорились. Спасибо вам за все, Джеб.

Я положил трубку и закрыл руками лицо.

Глава 34