Ничего особенного (СИ)

Директор детского дома Людмила Тимофеевна Скворцова встретила Веру с распростертыми объятьями. Вера много помогала детдому, когда шел процесс усыновления Катюшки. Но, услышав просьбу — увидеть Шурика Каримова, Людмила Тимофеевна сначала заартачилась.

— Видите ли, Верочка, на посещение ребенка нужно разрешение опеки. Тем более сейчас. Сразу три заявителя подали заявление на усыновление или опеку сына Каримовых. Могут быть неприятности, если узнают, что я пускаю к младенцу чужих людей.

— Я Вас умоляю. Это сын моей близкой подруги. На одну минуту. Я только посмотрю на него и сразу же уйду.

— Ну, хорошо, — сдалась Людмила Тимофеевна. — Только пойдете со мной. Пять минут не больше. Вот, — открыла она дверцу шкафа, — возьмите халаты, бахилы и маски.

Вера обняла Людмилу Тимофеевну:

— Спасибо Вам, спасибо. Я никогда не забуду Вашу доброту.

— Ладно, ладно, — отбивалась директор. — Идемте за мной, только тихо.

Вера и Глеб шли следом за директором детского дома по мягкому коридору, устланному толстой ковровой дорожкой. В детдоме был тихий час. Палата грудничков находилась в самом конце. По мере приближения к ней все отчетливей слышался надрывный плач младенца. Вера схватила за руку Глеба:

— Это Шурик! — сказала она тихо, в отчаянии глядя на него.

Первой зашла в палату Людмила Тимофеевна и спросила нянечку, тщетно пытавшуюся успокоить малыша:

— Что опять плачет?

— Да, два часа уже орет, не переставая, — ответила та, тряся кроватку. — Вон, какой красный. Чего доброго грыжу себе накричит. Прямо не знаю, что с ним делать? Ест плохо, укропную воду плюет. Может живот пучит, может по мамке страдает?

— Ну, вот Ваш герой, — сказала директор, обернувшись к Вере и Глебу, заглядывающим в дверь.

Вера, едва сдерживая слезы, подошла к нянечке.

— Можно я посмотрю на ребенка?

Нянечка вопросительно уставилась на директора.

— Пускай, — сказала директор. — Иди, передохни пять минут.

Вера подошла к кроватке с младенцем, который беспрерывно кричал, напрягаясь всем крохотным тельцем, дергая ручками и ножками. Лицо от крика стало бордового цвета, а глаза распухли от слез и походили на щелочки. Неожиданно мальчик замолчал и, открыв глазки шире, сосредоточил взгляд на лице Веры. Несколько минут женщина и ребенок смотрели друг на друга. Вдруг на лице малыша появилась мимолетная улыбка. Вера залилась слезами от счастья. Глеб подошел к ней и обнял за плечи.

— Пора, — сказала Людмила Тимофеевна. — Выходим. Успокоился. Может, теперь заснет.

Часть 4

— Я не могу его никому отдать! — в отчаянии сказала Вера, садясь в машину. — Ты же видишь, Глеб, он ждет меня.

— Вижу, — печально отозвался Глеб. — Но здесь ситуация сложнее, чем с Катей. Там не было конкурентов на усыновление, а здесь целый ворох родственников и биологический отец в придачу, желающий заполучить наследство Марии.

— Мне плевать на наследство! — с горечью отвернулась в окно Вера. — Я чувствую, что нужна этой крохе, что без меня он погибнет, понимаешь?

— Я знаю, — сказал Глеб и погладил Веру по спине ладонью. — Успокойся, любимая. Я что-нибудь придумаю.

— Знаешь, Глеб, давай завтра подадим заявление в ЗАГС и в суд на усыновление Шурика.

— Давай. Прямо с утра и пойдем в ЗАГС, — просиял, обрадованный Глеб. Но потом снова спрятал улыбку и осторожно прибавил: — Только ты же понимаешь, Верочка, что на усыновление в приоритете родственники.

— По-ни-маю! — закричала Вера. — Но что еще можно сделать, чтобы спасти Шурика? Если Ленчик докажет отцовство, клянчить у Бирковских, чтобы они отдали нам его на воспитание, а наследство пусть забирают? Их же цель деньги. На мальчика им плевать! Но эта мегера, Виолетта, может, не согласится. Она, наверняка, спит и видит, сделать из Шурика, второго Ленчика: послушного эгоиста, цель которого деньги и карьера, любой ценой. Разве ты не видишь, как она Ленчика обработала? Ведьма, не иначе!

Глеб смотрел на Веру задумчиво, погрузившись в свои мысли.

— Что ты так смотришь, Глеб? Я знаю, что ты думаешь: крыша поехала у Веры после смерти сына. Так, что ли?

— Нет, Верочка. У меня самого душа болит за мальчика. Но все же надо ехать. Катюшка ждет.

— Хорошо, поехали — безнадежно махнула рукой Вера, вытерла слезы и отвернулась к окну.

Вера думала: «Я знаю, что Маша хотела бы, чтобы я забрала ее сына к себе. Несмотря на то, что она иногда была высокомерна и горда, все же доверяла мне, рассказывала самое сокровенное. А как бросилась мне на помощь в детском парке, когда случилась беда? Повезла в клинику, возилась со мной, хотя сама была перед самыми родами. И даже не позволила деньги заплатить за мое пребывание в клинике и операцию. Все растраты на себя взяла. Мне тогда, конечно, было не до чего. После смерти сына я совсем выпала из реального мира. Ничего не соображала. Нет! Я должна что-то сделать, чтобы Машиного ребенка усыновить. Он так смотрел на меня! Как будто ждал, что я заберу его из детского дома».