Ничего странного

Никто меня не просил туда идти и уж тем более не заставлял. Старая труба, в общем-то, никого не интересовала, не больше, чем серое небо над серой головой. Но рыжая Найда, носящая имя любимой собаки-жены последнего космонавта, сказала, что лет пять назад один человек пошёл через эту трубу за продуктами, и вроде даже смог найти ржавую банку старой тушёнки. Всё бы хорошо, да попал под пулю – много там сумасшедших тогда водилось. Потом-то их извели всех. Бригады психиатров, вооружённые до зубов, носились повсюду, и тоже куда-то сгинули. Поели друг друга небось. Ну так вот, тело его оттуда вытаскивать никто не решился. В тот конец трубы вообще никто не ходил. И так понятно, что съело его местное зверье, может даже ещё живым съело. И кости растащило. А вот банку, конечно, они вряд ли прогрызли. Хотя кто их знает… Но так хотелось есть, я уже и на Найду эту, и на ребёнка её коситься начала. Поэтому и пошла. Иду и качаюсь, кажется, взлечу вот-вот, а ноги еле передвигаются. Это первый признак того, что и тело, и мозг отрубаются. Если теперь спать лечь, точно не проснусь. Кого будили после такого, рассказывали, как летали над миром, и что было очень страшно – кругом зверьё и трупы, трупы и зверьё. А пища – она под землёй и под завалами алым светом таким красивым светится, но почувствовать её могут только очень чистые люди – дети, скажем, или выжившие из ума старики, да и то хорошие, а кто ел, скажем, человечину, тот не увидит. Я не ела. Кажется.

Труба длинная оказалась. Совсем не страшно было идти. Я когда туда входила, думала, что страшно будет, если живьём есть начнут, а потом уже и этого не боялась. Шла и думала – сейчас увижу алые огонёчки, как на бумажке праздничной, которая в ящике с пивом была, мы его с год назад нашли. Я стала пить и упала. Спала потом. Но есть какое-то время не хотелось.

Сумку с банками я нашла. Две банки там было, а не одна – ржавые, но целые, только они совсем уже в грязь ушли. Я долго шупала-щупала и нашла. Открывать было трудно. Казалось, что сплю, и это всё равно сон, можно и не открывать, раз трудно. Мне Найда сразу сказала: «Будет очень есть хотеться, только ты не ешь сразу много, а то умрёшь». Я и поела немного, хотя и хотелось сожрать всё – я уже не помню, когда ела вообще. А там как раз конец трубы. Я вышла, думаю, может ещё что-то найду. Пошла вперёд. В общем, ничего особенного. Что я, железок не видела. Валяется всякое, только толку мало. Рваных тряпок набрала пару пакетов, рассыпающихся уже. И кость – плохая примета. Я её выкинула и пошла было назад.

Этот мужчина как из-под земли вырос. В серых штанах, а вместо другой одежды – железки. Смотрит так странно. Всё, думаю, сил бежать нет, не отобьюсь уж точно. Сожрёт он меня, только бы не живьём. Я вообще думала, что эти, которые ходят в железках, говорить не могут. Сколько раз их ловили, мычат только. Даже когда убивали одного – мычал, пока не сдох. А этот спрашивает: «Тебе лет-то сколько?» Я еле выдавила «двадцать три, кажется». А самой страшно так, я села и думаю, может он вскрытую тушёнку учует? И пока её жрать будет, я убегу? А он в пакет заглянул, отодвинул его и давай на мне тряпки рвать. Они и так совсем уже изодранные были. Ну, думаю, неужели у них одежды совсем нет, даже обернуться не во что. Так вот почему они в железках-то… Сразу так прикинула, что ветоши я ещё наберу и даже хорошо, что он сейчас эти тряпки заберёт. Может ему того и надо? А дальше что было – я о таком конечно слышала, но не знала, что это так больно. Он с себя штаны снял и свою штуку, которая у него между ног болтается, стал в меня засовывать, я думала – умру, у меня ж этого дела раньше не было. Я кричала и пыталась вырваться, но ничего не получилось.

Найда-то говорит, раньше в пятнадцать уже все этим занимались, но когда с голодухи, то не уже. Я хожу-то с трудом. Найда сказала, ей голые мужчины раньше снились. Я тогда засмеялась – мне тушёнка снится и вода в бутылках, чистая такая. «Монастырь тут у нас!» – говорит Найда. Я не знаю что это такое, но звучит как еда.

В общем, сделал он своё дело, и даже банки не забрал. Я только и запомнила с перепуга, что глаза у него зелёные были. Бледный такой, кожа сморщенная, зубов нет и ногти даже желтее, чем у меня. Испугалась ещё, что мутант и заразил меня чем-то, но решила никому не рассказывать. А он и говорит: «Приходи, Лёша тебя снова трахнет».