Ничего труднее любви (СИ)

Тонкие ручейки воска покрыли её бока. Три-четыре свечки на пояснице ещё горели. Она дрожала и еле могла держаться на руках. Я осторожно помог ей лечь прямо на пол и стал поспешно убирать остатки свечей, затвердевшие пласты и одиночные чешуйки. В нескольких местах кожа и впрямь была нездорово покрасневшей.

Хорошо, что я наизусть выучил, в котором из ящиков стола лежит тюбик с мазью от ожогов.

Я думал, что после этого случая Мэл поумерит свои опасные аппетиты, но нет. После мы отдыхали в её спальне. Я не мог пошевелить даже пальцем, а Мэл лежала на животе, положив голову мне на плечо, и улыбалась, хотя на её щеках ещё не высохли слезы. Она говорила, что я сделал всё именно так, как нужно, что всё было правильно и хорошо. Просто изумительно. Что такого она не испытывала ещё ни с кем.

Я не мог понять, почему ей это так нравилось. Но я уже переступил черту, и в следующую нашу встречу, которая состоялась через две недели, я попросил опробовать воск на мне, если она конечно не против.

Широкая улыбка Мэл сказала всё за неё.

Теперь я лежал на лопатках, а она была моим инквизитором. Крепко сжимала бёдрами мои ноги и, ожидая, пока широкая белая свеча хорошенько прогорит, гладила живот и волосы в паху, чуть царапая острыми коготками.

Я видел, как сорвались первые несколько горячих капель, но их падение всё равно оказалось для меня неожиданным. Меня мгновенно обожгло огнём и кожу тут же стянуло тёплой твердеющей корочкой. Это ощущение было странным, но скорее понравилось, чем нет.

— Мне продолжить? — спросила Мэл.

В её глазах горело пламя, а в руке — огромная свеча, больше похожая на чашу полную расплавленного золота. Мэл выглядела дьявольски возбуждающе. Обнажённая. Со следами недавних ожогов на теле. С растрёпанными светлыми волосами. Огненная ведьма.

И я сказал «да».

Мы встречались ещё несколько месяцев и расстались, когда у Мэл начались особенно острые проблемы с воспитанием дочери. Я предлагал ей свою помощь, но Мэл отказалась. Вскоре она сменила работу и переехала за город, как и хотела. Мне осталась от неё несколько шрамов и фотография камина в её новом доме.

Глава 5. Круэлла.

Круэлла была настоящим взрывом, радужным фейерверком. С ней всё было просто и понятно. Ей нужны были дорогие подарки, выпивка и секс. И, конечно же, веселье.

Она ненавидела скучать. Сразу начинала искать бутылку или просила включить музыку погромче. С ней и я забывал обо всём на свете.

Она пахла дорогими духами и крепким табаком совсем не дамских сигарет.

В постели Круэлла никогда не была полностью голой. На ней обязательно оставались бриллиантовые украшения, а её изящные ручки всегда были спрятаны в рукава дорогой шубы. Норка, лиса, соболь, песец, белый тигр. Чёрт, у неё даже была шубка из мягчайших шкурок детёнышей тюленят. Попадись она на глаза зоозащитникам и ей несдобровать.

Я обожал её. Мне нравилось трахать эту взбалмошную блондинку, окутанную мехами и бриллиантами. Нравился её заливистый смех. Я обожал пачкать своей спермой дорогой белоснежный мех покрывала на её огромной кровати. Круэлла воспринимала это совершенно равнодушно, а зачастую и сама проливала на него вино или прожигала сигаретным пеплом.

Встречи с ней были ночами гедонизма, а пробуждения — настоящим адом. У Круэллы болела голова, её тошнило выпитым в унитаз, а она отыгрывалась на мне. Кричала, что я подонок и совсем её не люблю. Чтобы я убирался и больше никогда ей не звонил. Что если я только посмею, она всё расскажет своему мужу.

Она была женой одного моего делового партнёра. Да.

Вечером того же дня Круэлла сама звонила мне и, будто ничего не было, звала на вечеринку в какой-нибудь клуб, потому что она пьяна и если снова сядет за руль, у неё отнимут права. Что дома муж, и он будет очень зол, если она вернётся в таком виде.

— Он такой зануда. Он сделает своей детке а-та-та по попке.

И я ехал в этот клуб, а потом вёз её к себе домой. Она смеялась и предлагала сделать мне минет.

— Позже, милая, — говорил я, стараясь внимательней следить за дорогой.

Это было сложновато с её рукой у меня в штанах.

Дома она скидывала шпильки, потому что ноги её совсем не держали, и отсасывала мне прямо в прихожей. Позже мы всё-таки добирались до кровати или хотя бы дивана в гостиной и трахались.

Пили и трахались. Трахались и пили. Я слизывал текилу из впадинки между её грудей. Круэлла взвизгивала и смеялась, как безумная, и без остановки говорила какую-то чушь. Она любила, когда я кончал на её маленькие сиськи с остро торчащими сосками, на её дорогие бриллиантовые колье. Любила пристёгивать меня настоящими полицейскими наручниками (и я даже знал, как они ей достались) и долго дразнить, прежде чем всё-таки пристроить мой член в свою ненасытную щёлку.

Утром мы просыпались липкими от засохшей спермы и сладкого алкоголя. Круэлла превращалась в ворчливую суку и запиралась в ванной. А когда уходила, снова обвиняла меня в том, что я скотина и сволочь. И чтобы никогда ей не звонил.