Ничего труднее любви (СИ)

— И вас тоже поцеловала смерть.

Регина приходила на кладбище каждый день. Там был похоронен её возлюбленный. Она приносила ему розы и большие красные яблоки.

Она была слишком молода — ещё училась в колледже. Слишком рано познала смерть и была окутана придуманными самой же суевериями.

Комната, которую она снимала, напоминала сатанинское капище. Всюду чёрные занавески, чёрные свечи на канделябрах, какие-то старинные книги, куклы вуду, амулеты, пыльные флакончики причудливой формы, полумрак даже ясным днём. Но больше всего поражал конский череп. Он стоял на тумбочке среди свечей и подгнивших красных яблок и был настоящим. На Росинанте Регина в детстве училась верховой езде.

— Все, кого я люблю, умирают, — говорила она. — Поэтому нужно приносить жертвы, понимаешь?

Каждый раз она рисовала на полу поверх полустёршейся пентаграммы новую, расставляла свечи, какие-то благовония, но в комнате всё равно пахло умирающими яблоками.

Вся атмосфера должна была отвечать этим одной только ей ведомым правилам. Потому что секс был ритуальным жертвоприношением. Это было настоящим безумием. Регина была убеждена, что я демон, только забыл об этом. Что она видит во мне что-то тёмное и её это привлекает.

Как-то я спросил:

— Что будет, если это не так и я совсем не демон?

— Лучше тебе быть демоном, — серьёзно ответила она. — Тогда тебя не коснётся проклятие.

— Почему?

— Потому что демоны и так прокляты.

Я всё так же продолжал думать, что это просто игра. Такая мрачная детская игра, вроде тех, где нужно было перед зеркалом вызывать бугимена. Я надевал для неё чёрный бархатный балахон. Она же всегда оставалась обнажённой. Снимала с себя все украшения, распускала чёрные как смоль волосы и даже смывала косметику. Потому что жертва должна быть чиста и не иметь ничего кроме себя самой.

Она рисовала проколотым пальцем на моей груди магические символы, ложилась передо мной в центр пентаграммы и начинала по памяти шептать слова не то на латыни, не то на идише. Я вторил ей, и наши голоса в полной тишине сливались в жутком заклятии. В такие моменты мне начинало казаться, что всё правда, магия существует, а того нормального мира, что оставался за стенами этой комнаты, больше нет.

Я опускался перед ней на колени и проводил холодным причудливо изогнутым лезвием клинка между её белых грудей, оставляя кровавую полосу, и только после этого брал её, принимая жертву. Трахал сначала медленно и плавно, постепенно увеличивая темп. Регина изгибалась, будто одержимая демонами, сцарапывала ногтями краску магического круга. Тонкая полоска крови набухала красными бусинами и растекалась по груди, животу, наполняла пупок и текла к промежности.

Я превращался в тёмного жреца, колдуна. Я становился демоном, в которого она верила, потому что сам в это верил.

Когда она доходила до полного экстаза, её глаза закатывались, а изо рта вырывался такой стон, будто в этот момент она расставалась со своей душой. И я сцеловывал этот стон.

Наши ритуалы закончились, когда мне позвонила Кора и договорилась о встрече. Я и представить не мог, что это связано с Региной. Я мог думать только о самом свидании. Я не видел её столько лет. Целую жизнь.

Кора заметно постарела, хотя современная пластическая хирургия творила чудеса, это было заметно. Я продолжал видеть её той молодой женщиной, которую полюбил когда-то давно и продолжал любить до сих пор.

— Я хочу, что бы ты перестал встречаться с моей дочерью, — заявила она без обиняков.

— Что? — не понял я.

— Регина, — пояснила она. — Моя младшая дочь. Не думала, что ты опустишься до такой грязной мести. Сначала Зелена, а теперь и младшая…

С минуту я пребывал в шоке. До меня доходило. Рыжая мстительная сучка. Дочери Коры. Старшая и младшая. Как такое возможно?

— Я не знал, что они твои дочери. Я бы никогда не посмел так поступить с тобой.

— Я сделаю вид, что поверила тебе. Потому что надеюсь, что тебе ещё хватит порядочности, чтобы выполнить мою просьбу. Потому что если ты этого не сделаешь, если ты не оставишь в покое моих дочерей, я тебя уничтожу. Ты меня понял?

— Я клянусь, что больше не трону их. Ты простишь меня?

— Ох, господи. Неужели такое возможно?

— О чём ты, Кора?

— Ты всё ещё любишь.

— Ты и сама знаешь ответ. А ты? Ты ещё любишь?

— Я не знаю. Мне кажется, не знай я тебя, мне было бы легче жить со своим мужем.

Она горько сжала губы.

— Твои дети уже стали взрослыми, — заметил я. — Уже никто их не отнимет. Почему ты не разведёшься?

— Я не могу.

— Не говори мне, что любишь его. Не говори, что счастлива в браке. Я тебе не поверю.

— В браке самое важное не семейное счастье, а стабильность.

— И любовь. То, что труднее всего достичь.

— Не говори мне о любви. Я не могу сейчас оставить Генри. Он взял меня в жёны, когда я была беременна от другого. Я благодарна ему. И если я брошу его сейчас, его это убьёт. У него больное сердце… И что подумают дочери? А я уже привыкла к этой жизни. Уже слишком поздно что-то менять.

Она замолчала, а я не знал, что на это ответить.

— Прощай, милый, мне нужно идти.

— До свидания. Надеюсь, наша следующая встреча будет приятней.

— Я тоже надеюсь.