Ничей

На круглосуточном телеканале и в Интернете шла прямая трансляция из Гостиного двора. Партийный съезд катился по знакомым рельсам. Выступила какая-то думская мелкота, потом по слову молвили ткачиха с поварихой, после них на трибуну вылез боксер-тяжеловес. Он явно не знал, куда спрятать огромные ручищи, да и всё остальное хозяйство тоже. Чуть-чуть понаблюдав за его ораторскими страданиями, я стал приводить в порядок свои бумаги. После весеннего субботника в редакции их накопилось немало.

Одни я просматривал и рвал, другие рвал сразу, не просматривая. Старые пресс-релизы, приглашения на форумы, конгрессы и конференции, повестки и программы, буклеты и брошюры летели в корзину для мусора. Тем временем градус федерального мероприятия нарастал. Ведущий объявил выступление главы профсоюзной ячейки с Урала, и тот быстро взял быка за рога.

— Раздаются голоса, что не тем путем идем, не тот курс избрали, — заинтриговал партиец. — Дошло уже до того, что в открытую обвиняют власть в коррупции.

Ничего подобного в речах ткачихи с поварихой я не уловил, но списал это на собственную невнимательность. А профсоюзный вожак продолжал.

— Мы знаем, кто пишет подобные сценарии, и кто дергает за ниточки!

«Госдеп, конечно. Или американский посол, прибывший на утренний рассол», — подумал я.

Стало скучно.

— Пускай хорошенько задумаются эти господа писатели и зарубят себе на носу: никому не дано права раскачивать лодку! — в голосе вожака появились истерические нотки. — От имени всех людей труда хочу сказать следующее…

С профсоюзами я почти не имел дела в своей жизни. В студенческие годы состоял, правда, в одном из них и даже платил взносы, пока старая система не начала рушиться. Никаких благ от этой шайки-лейки не видал. Разве что при наступлении тотального дефицита нам, помнится, подкинули по блоку сигарет. Я, чтобы не тащить домой, подарил их однокурснику, который живо пустил товар в оборот.

— Хочу заверить нашего национального лидера, — уже почти колотился в конвульсиях приехавший с Урала, — если вдруг какой-нибудь креативный класс поднимет руку на завоеванную нами стабильность, вы только скажите! Только позовите! Приедем сюда с мужиками и разберемся!

Концовка его выступления утонула в овациях. Я поморщился и прикрутил звук до минимального значения.

Как обычно, в конце дня заглянул Бакаев.

— Знаешь последнюю инициативу партии и правительства? — не дал я ему раскрыть рот.

— Какую?

— Начинающим избирателям, кому только стукнет восемнадцать, будут вживлять микрочипы. Само собой, с их письменного согласия, — абсолютно серьезным тоном продолжил я. — Цель понятная: чтобы не было никаких «каруселей» на выборах, никаких голосований за себя и того парня. Уже ассигнования на это выделены.

— Иди ты, — неуверенно сказал Бакаев.

— Святая, истинная правда! Про электронное правительство слышал? Сейчас вообще тренд такой. Мы же с тобой на форуме как-то были, там про него целый день эксперты трещали. Помнишь, потом во дворце с лебедями и чучелами обедали?

— Как обедали, помню, — кивнул оператор, — а экспертов уже не очень.

— То-то. Целевая программа уже принята, называется «Чипированная Россия».

— Они и без нее все чипированные, молодежь наша, — заметил он. — Как спустишься в метро, сидят с айпадами и айфонами, каждый в наушниках. По-человечески поговорить не с кем.

— На следующем этапе ее реализации чипы вживят всем поголовно, — вдохновенно подхватил я. — Кто откажется, тому вставят микрофон, а товарищ лейтенант будет сидеть за пультом и записывать.

Здесь до Бакаева дошло, что я стебусь над ним.

— С тобой ни о чем невозможно разговаривать, — совсем огорчился он.

Когда офис почти опустел, меня пригласила зайти Ольга Эдуардовна, наш многоопытный главбух. Была она человеком весьма и весьма влиятельным, вела все денежные дела издательского домика с его первого дня, и Вэ-Гэ, как я слышал от коллег, советовался с ней даже по кадровым вопросам.

— Алексей, тут бумага одна пришла. Из суда, — осторожно начала она.

— Кто с кем судится?

— Пока никто. Интересуются вашими доходами. Как я понимаю, бывшая супруга имеет к вам претензии.

Не сказал бы, что меня это обрадовало. Хотя чего-то подобного ожидать стоило. Марине, которой я через свои старые связи помог устроиться на службу в мэрию, хотелось большего. Откуда сей ветер дует, я тоже догадывался. Моя прежняя теща, женщина недалекая и горластая, страстно желала определить внука в наилучший вуз города. Вуз издревле слыл заповедником той самой коррупции, которую яростно отрицал профсоюзник с Урала. Учиться там, да и просто поступить туда людям нашего уровня и достатка было не очень-то по карману. Но, разумеется, поскольку я теперь жил и трудился в славном городе-герое Москве, доводы рассудка в расчет не принимались. Все, кажется, были убеждены, что я — подпольный миллионер.

— Пишите правду, — посоветовал я Ольге Эдуардовне.

Ровно в шесть со мной связались из пресс-службы человека с Шаболовки. Я грешным делом думал, что там уже давно отдыхают.