Ничейная земля

— Года два, наверно, — ответил Женя. — А недавно я его новой штуке научил. Мне все говорили, что "апорт" можно научить приносить только собаку, а я Ваську научил. Он все команды знает: "рядом", "сидеть", "лежать", "голос", и лапу подаёт.

— Что же, ты ему командуешь "голос", а он мяукает? — засмеялся я.

— Ну, не лает же, — усмехнулся Женя.

— Ну, я не знаю, — сказал я. — Если он такой умный, то вполне возможно, что он ещё и лаять научится.

— Лаять его учить я ещё не пробовал, — признался Женя.

— Так всё-таки, что же мы решили насчёт концерта? — спросил я. — Женя, может, попробуем выпустить Ваську на сцену?

— Не знаю, это будет зависеть от Васьки. Попробовать, конечно, можно.

Ребята считали, что будет здорово, если Васька выступит на концерте: по крайней мере, такого номера ни у кого не будет.

— Да, номер с животным будет смотреться оригинально по сравнению с тем, что покажут остальные, — согласился я. — Значит, решено?

— Решено, решено! — закричали все. — Васька умный, у него всё получится.

Проведя все уроки и закончив все дела, я пошёл домой, надеясь, что сегодня мне удастся прочитать брошюрки. Я был измотан до предела и голоден, как волк. Но уже на крыльце я понял, что сразу попасть домой мне сегодня не удастся: за школьной оградой меня дожидался Мишка. Одного взгляда на него мне было достаточно, чтобы понять, что он снова был пьян. Я спустился с крыльца и, пересекая двор, думал: может быть, вообще пройти мимо и не связываться с ним? Приняв задумчиво-рассеянный вид и притворившись, что ничего вокруг не вижу, я попробовал проскользнуть, но Мишка, конечно, не пропустил меня: если он задался целью выловить меня, то глупо было надеяться, что он даст мне пройти. Он преградил мне дорогу.

— Серый, ты что? — воскликнул он. — Ослеп, что ли? Или я для тебя уже стал пустым местом?

Мне пришлось остановиться.

— Миша, если ты выпил, так уж сидел бы дома, — сказал я ему.

— А ты мне не указывай.

Мишка прищурился и, пошатнувшись, шагнул ко мне. Он пытался держаться вызывающе, не вынимал руки из карманов, но ноги у него заплетались, равно как и язык.

— Я хотел тебя видеть, потому и пришёл, — заявил он. — Пошли!

— Куда?

— Пошли, пошли!

Он крепко стиснул мою руку и потянул за собой. Видя, что я колеблюсь и мешкаю, он усмехнулся:

— Чего ты упёрся? Не бойся, не трону я тебя.

— Я и не боюсь, — сказал я. — Просто я уже собирался идти домой. Я здорово устал, а кроме того, мне нужно сегодня ещё кое-что прочитать и проверить тетрадки.

Выпустив мою руку, он буравил меня тяжёлым, мутным и холодным взглядом.

— Неласково ты со мной обходишься, Серый, — проговорил он. — Не по-дружески. А если бы ты пришёл ко мне, я бы бросил всё… Всё бросил бы, слышишь? Потому что ничего важнее твоего прихода для меня не было бы!..

— Мишка, тебе бы домой, — сказал я. — И прилечь. Может быть, поспать.

— В могиле высплюсь, — ответил он. — Серый, я пришёл к тебе, а ты посылаешь меня?.. Как же так?

— У тебя ко мне какое-то важное дело?

— "У тебя ко мне какое-то важное дело"! — передразнил он меня. — Фу-ты, какие мы гордые! Да, я опять пьяный, и что? Лучше пьяный друг, чем трезвый враг! Если бы ты пришёл ко мне в таком виде, я бы не погнушался… Я бы взял тебя за белы рученьки, усадил бы за стол, налил ещё чарочку, да уложил спать. А ты… "У тебя ко мне какое-то важное дело"!

— Миш, перестань. — Я взял его под локоть и повёл прочь от школы. — Что ты хотел? Я тебя слушаю.

— Да тебя я хотел, тебя… Увидеть тебя, только и всего!

Мишку опять качнуло, он немного споткнулся, и я поддержал его, обняв за плечи.

— Плохо мне, Серый, плохо, — выдохнул он. — Хоть сейчас в петлю.

— Что ты говоришь, Мишка!

— Пошли на озеро. Христом-богом прошу, пошли со мной!..

— Ладно, пошли.

Через десять минут мы сидели на песчаном берегу, глядя на тёмную, тревожную воду. Вечер был холодный, с озера дул неприятный, пронзительный ветер, и я с досадой думал: вместо того, чтобы пить дома чай, мы сидим здесь и мёрзнем.

— Плохо мне, — повторил Мишка.

— В смысле?..

Мишка прижал руку к сердцу.

— Вот здесь давит… А все люди вокруг мёртвые. Смотрят на меня мёртвым глазами. Все вокруг — зомби.

— Ты просто не пей так много… Это от водки тебе в голову лезут дурацкие мысли, — сказал я.

— Я и пью, чтобы не отличаться от всех и быть, как зомби.

— Ты что-то не то говоришь, Миша.

Он смотрел на меня из-под полуопущенных век тусклыми глазами.

— Ты не бойся, я не сошёл с ума. В отличие от вас всех.

— Значит, и я, по-твоему, тоже зомби? — усмехнулся я.

— И ты.

Я нарисовал на песке круг.

— Интересно получается. Я зомби, но не чувствую себя, как зомби.

Он усмехнулся.

— А зомби и не чувствуют, что они — зомби. Они считают себя нормальными людьми.

— И когда ты понял, что все вокруг… такие? — спросил я.

— Когда я уезжал отсюда, все были ещё нормальными. — Мишка подрисовал в моём круге горизонтальную линию с какими-то делениями. — Пока меня не было, с вами что-то сделали. Найти бы того, кто сделал вас такими…

— И что бы ты сделал?

— Убил бы его. — Мишка продолжал рисовать.

Я пытался понять, что он изображал. В круге появилось перекрестье двух линий.