Ничья

– А как же твоё требование сатисфакции? Передумал? Спасибо тебе, конечно, за понимание, но ты, пожалуйста, не унижай меня. Я в состоянии купить себе одежду. Просто некогда было этим заняться. Вот в Киеве и куплю. А моё старьё пора выкидывать. Мне не хотелось в нём встречаться с Анечкой.

Мы с ним в этот вечер допоздна беседовали за шахматной доской. Он в шахматы играл неплохо, но в этот раз проигрывал, был невнимателен и расслаблен, зато выглядел довольным и умиротворённым, строил радужные планы на будущее. Его благостное состояние передавалось мне, приятно было видеть Славу трезвым и счастливым.

На следующий день он вовремя вышел на службу. Не пил. Я его подбадривал:

– Так держать! Собираешься говорить с комбатом о поездке в Киев?

Слава улыбался:

– Рано ещё, пару дней подожду.

Правильно, думаю, прежде надо закрепить свой новый имидж. Через пару дней он, прежде чем говорить с комбатом, решил услышать голос Анечки. Пошёл на почту заказывать переговоры, но скоро вернулся.

– Поговорил? – спрашиваю.

– Нет. Дошёл до почты, повернул обратно. Не знаю, что со мной произошло… не решился. Не могу я говорить с Анечкой, не видя её лица, её улыбки. Лучше пусть моя поездка будет для неё сюрпризом.

Голос у Славы почему-то дрожал, и выглядел он растерянным и сникшим. Странно было видеть его таким подавленным. Всегда уверенный в себе ироничный Дукас, который за словом в карман не полезет, который своим острым языком готов размазать кого угодно, вдруг «не решился» или попросту струсил. Но чего он испугался? Я догадывался «чего», чувствовал какая идёт у него внутренняя борьба, как она изматывает ему душу. Я видел, какой он приходил по вечерам, – трезвый и уставший от этой изнуряющей внутренней борьбы.

Мне хотелось поддержать и подбодрить его, и я сказал:

– Конечно, ты прав. Лучше поехать без звонка. Позвонишь из автомата, где-нибудь рядом с её домом. Чтобы встреча произошла сразу. Это будет даже эффектно.

– Ты меня понимаешь, – улыбнулся Слава.

На следующий день после службы мы с друзьями ужинали в ресторане, я вернулся в гостиницу поздно, около часу ночи. В холле меня остановила дежурная:

– Помогите своему приятелю добраться до койки.

– Кому? – я не сразу сообразил, о ком речь, но потом спросил: – Где он?

– Лежит на лавке возле площадки за гостиницей.

Площадка эта не освещалась, и увидеть ночью человека, лежащего на лавке, было трудно. Скорее всего, кто-то сообщил дежурной, что Слава там лежит. Фуражка валялась на земле, он спал, обняв лавку с обеих сторон. Разбудить его удалось с трудом. К сожалению, это не помогло, мои попытки поставить его на ноги оказались тщетными. Пришлось тащить Славу на себе.

– А… дружище… – бормотал он за моей спиной, – знаю… думаешь, я трус… да?.. трус?.. ты ведь так думаешь?

– Ты не просто трус.

– А… ну давай… конечно… давай свою… нравственную оплеуху… молчишь?.. знаю, что ты хочешь сказать… что я… безвольное говно… так?

– Я устал тебя нести. Может, ты сам пойдёшь? Я тебя поддержу.

– Разумеется, сам… но ты скажи… я безвольное говно?

– Ты предал Анечку и самого себя.

Я поставил Славу на ноги и на мгновение опрометчиво отпустил. Он рухнул на землю. Пришлось снова его поднимать и тащить на себе.

– Не смей… слышишь?.. не смей… – продолжал он бормотать за моей спиной.

– Чего не сметь? – спросил я.

– Произносить её имя… иначе я… как ты… сказал в тот день… потребую этой самой… сатисфакции…

Тяжелее всего было поднять Славу по лестнице на второй этаж. Ребята с первого этажа помогли дотащить его до койки.

– Спи, – сказал я и выключил свет.

– Не указывай… и вообще… ты… не самый лучший армянин… у меня был приятель армянин… пил со мной по-чёрному…

– Я тоже умею пить, только не по-чёрному, – улыбнулся я.

– Слабак… – шепнул Слава уже во сне.

Запой у него длился несколько дней. Однажды ночью я проснулся от шума. Слава, шатаясь, возился возле умывальника. Оказалось, он решил воспользоваться раковиной как унитазом. Это стало для меня последней каплей. Я взорвался, выдал ему весь свой арсенал матерных слов, а на следующий день переселился в комнату моего друга. К счастью, его сосед оказался сговорчивым и согласился перейти в другой номер гостиницы.

После моего переселения мы со Славой иногда встречались. Он бывал, как обычно, навеселе, приветливо со мной здоровался, держался непринужденно. В гостинице Дукас появлялся редко. Ходили слухи, что его приютила какая-то женщина.

Июнь 2014 года

Встреча