Ничья…

Они ехали долго  – по Третьему кольцу, на другую сторону Москвы, а потом за город. Часа три, не меньше. Но время уже не имело для нее значения, поэтому ей было абсолютно все равно  – пять минут или пять часов. Главное, чтобы никто не трогал, чтобы никто не заговаривал. Словно ее не существует. Иногда наступало что – то, подобное истерии или конвульсиям  – она хотела убежать и вернуться обратно, приехать туда, где они расстались  – и бить по железным воротам местечкового аэродрома, разделившего их историю на «до и после», пока руки не станут куском окровавленного мяса. Жив он или уже мертв. Что с ним? Если бы она хотя бы могла знать, что он дышит… Дышит так же, как она сейчас…Но если нет…Это чувство неизвестности убивало ее, уничтожало и разъедало, словно серная кислота. Это не в него она выстрелила, в себя… И ее пулю никто не будет доставать. Она будет жить с ней… Внутри, казалось, не осталось ничего. Одна телесная оболочка. А там  – зияющая пустота, ржа, скрипящая и стонущая.

Наконец, они въехали за какой – то шлагбаум. Узкая асфальтированная дорога между многолетними соснами. Подъехали к какому – то высокому зданию. Окон мало. Маленькие. Уставший уже к этому времени блондин – сопровождающий, сидевший на переднем сиденье, повернул к ней голову и изможденным голосом спросил.

– Сама выйти можешь?

Влада молча кивнула. Голова почти не кружилась. Она хлопнула дверью автомобиля и машинально поднялась к крыльцу. Из дома вышла приятная невысокая женщина в белом халате, деловито улыбнувшаяся гостям.

– Здравствуйте, Влада Павловна, прошу за мной.

Девушка машинально последовала за дамой и уже в дверях вспомнила о своем спутнике  – обернулась к нему, чтобы хотя бы кивнуть ради приличия, но тот уже торопливо и не глядя на нее садился в машину. Она понимала его. Зачем ему все эти ее проблемы? Его работа выполнена.

Они шли по узкому коридору, освещенному неоновыми панелями. Белый кафельный пол, стены цвета топленого молока… Играла какая – то приятная, расслабляющая музыка, показавшаяся Владе каким – то отзвуком из другого мира, из ее другой жизни. На секунду в голове промелькнула мысль, что, возможно, таких, как она, ликвидируют…Может, все закончится уже сегодня? Хорошо бы…

Тем временем они свернули под деревянную лестницу, прошли еще совсем немного и остановились у покрытой темным лаком двери.

– Вас ждут,  – все с той же равнодушно вежливой улыбкой проговорила дама  – и засеменила обратно.

Влада уставилась на вход и простояла так как минимум с минуту. Почему – то она никак не понимала, стоит ли ей постучаться или просто войти… Наступил какой – то ступор. Открывшаяся дверь не дала ей возможности продолжать зависать.

– Заходите, милая, я Вас уже заждалась,  – сказал приятный женский голос… Так она познакомилась со своим психологом Анной Петровной.

***

–Влада, расскажите мне о своей жизни в Дамаске, – мягким голосом спросила доктор Анна Петровна, психолог с почти двадцатилетним стажем, сидящая за красивым дубовым письменным столом в своем уютном кабинете.

Девушка никак не прореагировала на ее призыв, продолжая все так же безотрывно смотреть на часы – кукушки, висевшие на противоположной стене. Ее поза в кресле – лежаке была расслабленной, но в то же время закрытой.

Не обращая внимания на явное пренебрежение со стороны пациентки, врач продолжила, – Ну как- то мы с Вами должны скоротать еще час нашего сеанса. Понимаете, это моя работа, я просто так не смогу Вас взять и отпустить…

В тот день она все-таки пошла на контакт. Все-таки начала говорить, ей действительно стало легче вот так, дозированной, фильтруя свои воспоминания, фильтруя то, что говорит, выдавать информацию и словно освобождать себя, хотя бы на время… За этими разговорами растянулась не одна неделя. Влада понимала и то, что игра в молчанку не приведет ни к чему, общение с доктором хотя бы давало возможность иметь хоть какой-то обратный контакт… Держать нос по ветру… Понимать, что ее ждет, какой будет ее судьба, их судьба с малышом… И в то же время, она делала все, чтобы у них сложилось впечатление, что ребенок ей не нужен, что он ее тяготит. Почему-то подсознательно она понимала, что пойми эти люди, насколько она уже к нему привязана, еще до его рождения, они неизбежно бы стали использовать ее положение для оказания на нее давления…