Ничто человеческое...

Я — В МЕНЯЮЩЕМСЯ МИРЕ

Я — в меняющемся мире

Как и все советские писатели, я часто отвечаю на те или иные вопросы, содержащиеся или в письмах читателей, или в записках на читательских конференциях, или в диалогах с общественными деятелями, учеными, собратьями по перу.

Вопросы, которые мне задавали в последние годы, касались в основном духовного мира человека, то есть в них запечатлен напряженный и острый интерес к человеку, к его сердцу и уму, интерес, завещанный великой русской литературой и ставший в наши дни обыденным, само собой разумеющимся для нравственной и интеллектуальной жизни сотен тысяч «обыкновенных» советских людей. В этих вопросах, часто неожиданных, кажущихся наивными и странными, ощутимо и живое чувство, и живая мысль. В них ощутима и духовная, этическая атмосфера нашего общества.

Я отобрал четыре вопроса и четыре моих ответа на них. Я даю ответы по живой записи, со всеми достоинствами и недостатками последней, потому что в ней, как и в любой живой записи, есть особая убедительность — убедительность непосредственного, непридуманного общения отвечающего с вопрошающим.

Вопросы эти были заданы мне на читательских конференциях, объединяет эти вопросы одно: мысли о всестороннем развитии личности.

Вопрос первый:

можно ли В. Шукшина с его разносторонней одаренностью назвать человеком Итальянского Ренессанса, то есть поставить его в один ряд с выдающимися людьми той далекой эпохи, когда человека отмечало универсальное развитие?

— Мне кажется, что в Шукшине отразился именно наш век, наше время. Это личность, характерная для третьей четверти XX столетия.

Чтобы понять мою мысль, давайте совершим небольшой исторический экскурс. Люди склонны идеализировать отдельные периоды истории. Это относится, в частности, и к эпохе Возрождения, особенно Итальянского. Она дала миру титанические фигуры — Леонардо да Винчи, Микеланджело. Чуть раньше — Данте. В ту эпоху понимание человека, его возможностей было необычайно высоким. Можно утверждать, что Ренессанс создал некий миф о человеке. Людям казалось, что человек может совершать все, что пожелает, все, что захочет. Но у этой эпохи есть и вторая сторона — потрясающая безнравственность ее, даже у великих людей. Она парадоксально сочетала удивительное раскрытие возможностей человека и отсутствие понимания ценности любой человеческой личности. Убить человека не было грехом. Людей убивали в постели, травили ядом, против них устраивали заговоры, их казнили. Наемный убийца — одна из типичных фигур эпохи Итальянского Возрождения. Стендаль, когда писал о Возрождении, часто употреблял очень современное сейчас слово — «энергия». Мы говорим об энергии атомного ядра. С ее помощью могут появиться сады в пустыне, а могут — развалины Хиросимы. Именно такое раздвоение было с человеческой энергией в эпоху Возрождения. Она освободила ту энергию, которая отдыхала в средние века. Но энергия эта была этически, что ли, безразличной. Даже «Декамерон» при всем своем обаянии заключает в себе опасность нравственного порядка. Ключ «Декамерона», по-моему, в песне Эмилии, на которую мало обращают внимания.

Ренессанс открыл Я — в этом его величие. Но он не открыл ТЫ. В этом его трагедия. ТЫ открыла другая эпоха. Ренессанс помог открыть в человеке бесконечный мир. И эти особенности Возрождения определили индивидуализм эпохи, ее взлет и ее ограниченность. Ведь не увидев бесконечный мир в другом, нельзя в полной мере считать себя Человеком.

Вот теперь, видимо, понятно, почему я не считаю Шукшина человеком, похожим на людей эпохи Возрождения.