Ничто не стоит так дорого

– Вас всего семеро? – удивился Игорь, ставя на пол картонную коробку с подарком. – Такой праздник, мне казалось, что будет целый дом гостей.

– Нас шестеро, включая тебя. Дочка не приехала, у нее какие-то дела нарисовались. Остались только мы с супругой, тесть с тещей и соседка, о которой я тебе столько рассказывал, – и Алексей Иванович изобразил перед своей грудью две полуокружности, – обувь можешь не снимать.

В этот момент в прихожую вышла жена Жаворонкова, и полковник покашлял, опасаясь, что она видела его движения и могла все неправильно понять. Но жена Жаворонкова приобняла Игоря и поцеловала.

– Если честно, то я ненадолго, – предупредил ее Гончаров, – у меня сегодня был трудный день, так что выпивать не буду: был на убийстве, там все нормально. А утром развелся.

– Как развелся? – удивился Жаворонков и тут же взял себя в руки. – Так за это надо выпить: как никак развод – главный праздник в жизни каждого мужчины. – Он вспомнил, что рядом жена, и улыбнулся. – Шучу, разумеется, главный праздник – это серебряная свадьба. Не все доживают, кстати. Это ты, как полицейский, и без меня хорошо знаешь. А развод где-то на месте десятом, в призовую тройку даже не входит. Да и то не для каждого, а кто доживает, разумеется. Но вы все поняли.

– В коробке подарок, – вспомнил Игорь, – хрустальная люстра.

– А у нас за двадцать пять лет уже целых три накопилось. Но мы найдем, где повесить, – махнул рукой полковник, – давай к столу.

В просторной гостиной, заставленной креслами и диванами, на которых могли уместиться два десятка человек, стоял накрытый стол. За ним расположились лишь тесть и теща Жаворонкова и светловолосая соседка в розовом шифоновом платье, не сходящемся на груди, похожей на два с любовью накачанных воздушных шара. Гончарова усадили рядом с ней, чтобы он воочию и с близкого расстояния мог видеть то, чем не уставал восхищаться его начальник.

Хозяйка раскрыла коробку с подарком:

– Настоящая чешская! Откуда такая прелесть?

– По спецзаказу доставили из Праги, – отшутился подполковник.

Не говорить же, что эту люстру им с Мариной подарила мама Гончарова на свадьбу и было это семнадцать лет назад. Молодая жена отказалась вешать люстру под потолок, не взлюбив ее с первого взгляда.

Тесть Жаворонкова наполнил бокалы и признался:

– А я пятьдесят лет с женой прожил и только сейчас понял, что в браке есть и светлые стороны. Мы под Чагчараном стояли – это в провинции Гор в Афганистане. Я тогда батареей командовал, и вот как-то нам на вертушке доставили нового замполита дивизиона. Он с собой и почту привез. Там и для меня было послание. Разворачиваю, и там кривые детские буквы: «Папа». Дочка прислала мне первое, написанное ею слово. Я чуть не заплакал тогда, побежал на берег речушки, что рядом протекала: не хотел, чтобы бойцы видели, как я переживаю. Как же та речка называлась? Да бог с ней! Но я только на камушек присел, слезы смахнул, как по нашим позициям минометы ударили. А у меня в батарее девять гаубиц Д-30. Но пока мы орудия развернули, пока ответку им послали, восемь мин прилетело на наши позиции. У нас десятка полтора раненых, а убитый только один: как раз тот самый майор, новый замполит, который так и не вступил в должность. Потом говорили, что он специально к нам попросился, чтобы легче было поступить в Военно-политическую академию имени Ленина. А вон как оно сложилось. А дочка мне своим письмом, возможно, жизнь спасла. Если бы я не побежал тогда к этой речушке… Вспомнил! Мургаб она называлась.

– Можно я за вами сегодня поухаживаю? – предложила Игорю соседка.

Гончаров кивнул, но коротко, чтобы взгляд случайно не упал ниже ее подбородка.

– Шампанского? – поинтересовалась соседка.

Игорь снова осторожно кивнул и выдавил из себя:

– Лучше лимонада. Я не пью спиртного, – соврал он и тут же сказал правду: – И не курю.

– Какой вы волевой мужчина, – восхитилась женщина, играя глазами. И немножко дернула плечиками. И так получилось, что дернула не только ими.

Заметивший это ее движение Жаворонков поперхнулся и посмотрел в другую сторону. А его тесть восхитился:

– Вот ведь мать-природа творит чудеса! Одно слово – селекция! Кто бы мне сказал, что можно вот так плечиком дернуть – и весь мир на ушах.

Жена толкнула его локтем в бок и шепнула:

– Опять ты за свое. Ну погоди, вернемся домой…