Ниенна. Благословленная Смертью

«Как же хорошо, — думал он, поглаживая девчонку по волосам, и что-то большое, невидимое и ласковое словно качало его на мягких волнах. — Как легко».

Он и забыл, что может быть так легко.

Ниенна вдруг шевельнулась и отстранилась. Ингвар, подавив недовольство, открыл глаза.

— Чего возишься? Холодно?

— Нет, — шепнула она. — Ты поешь.

— Я пою? — опешил он.

— Ага. Колыбельную, — и Ниенна улыбнулась.

Через миг Ингвар осознал, что и впрямь тихонько мурлычет себе под нос песенку, которой раньше убаюкивал плачущую по ночам крошку Хелену.

— Ах ты ж леший… Это я по привычке, — тихонько рассмеялся он. — Ибо чаще всего у меня на руках плакала именно та девочка, которую я вырастил. А без колыбельных дети засыпают плохо. Пришлось научиться.

— Понимаю, — захихикала некромансерка.

И вдруг попросила.

— Покачай и меня на руках. Как маленькую. И гори еще, если тебе не тяжело со мной делиться. Пока ты полыхаешь, мне не больно. Совсем не больно.

— Конечно! — с радостью согласился он. — Грейся, сколько хочешь!

О своем согласии кузнец пожалел меньше, чем через минуту, когда Ниенна выпорхнула из одеяла, как бабочка из толстого кокона, доверчиво взобралась к нему на колени и обняла за шею.

Во-первых, она оказалась ощутимо крупнее маленькой Хелены и раза в два тяжелее. Но не от осознания этого факта его бросило одновременно и в холод, и в жар. Некромансерка была облачена в льняную рубаху, явно подобранную не по размеру. В нее одну можно было упихать Ниенну и Герду разом, и наверняка останется место для кого-то третьего. А так широченная хламида болталась на тонких плечиках, как паруса вокруг поломанной мачты. Полупрозрачная ткань при малейшем движении обтягивала то небольшую, но очень ладную грудь, то нежное и прохладное, как мрамор, девичье бедро. Очень гладкое.

Ингвар замер, не двигая даже пальцами, которыми он эту гладкость внезапно ощутил. Мыслей, что полезли скопом в разгоряченную голову, он испугался едва ли не больше, чем возможного нападения Ниенны полчаса назад.

Она что, специально это делает?!

— Ты чего замер? — подняла Ниенна голову.

— Прекрати ерзать, — попросил он. Прозвучало это холодно и отстраненно, и девчонка тут же расстроилась.

— Я тяжелая, да? Прости. Тогда не надо меня качать, просто посиди, как сейчас.

И тоненькие ручки обвили его плечи еще крепче. В довершении всего девица уткнулась носом в ямку между шеей и правым плечом, и теплое дыхание защекотало голую кожу.

Да чтоб тебя рогатые в Бездну утащили! Ингвар с шипением стиснул колени и задышал, медленно и шумно. Затем ссадил некромансерку назад на стол, а сам вскочил и отвернулся.

«Ну не дурак ли? — рычал он мысленно сам на себя. — Сам же заявил, что пришел ее обнять и обогреть, помочь справиться с болью! А теперь ведешь себя, как…»

Как тот давешний волкодлак в лесу, чего уж там.

— Погоди, мне надо отдышаться, — глухо проговорил кузнец, стараясь не смотреть в сторону стола, где сидела она, тоненькая, беленькая, в сползшей на одно плечо рубахе.

— Ты ушел потому, что тебе неприятно меня обнимать, да? Извини, я сразу не подумала… — опустила Ниенна голову. Вид у нее сразу стал потерянный и несчастный.

И тогда Ингвар не выдержал и рявкнул, да так, что в кадушке в углу со звоном подпрыгнула миска с кольчужными кольцами. А сам он едва не полыхнул другим пламенем — тем самым, которым его предки в порыве ярости выжигали целые деревни. Едва сдержался.

— Нет, леший тебя забери! Я ушел потому, что ты красивая молодая женщина в самом расцвете, а я взрослый мужик! А ты в одной рубашке, еще и сопишь в шею, а у меня от этого… Не буду говорить, чего происходит!

Ниенна даже не испугалась его гневного окрика. Наоборот, тут же прижала ладошку к губам.

— Так я тебе нравлюсь? — выдохнула она недоверчиво.

Ингвару очень захотелось сначала схватить ее за плечи и встряхнуть, чтобы в хорошенькой головке наступило, наконец, прояснение. А потом… Нет, нельзя. Это агрессивный драконий дар в нем говорит, не собственные желания. И потом, она не деревенская баба, что даже скупую мужнину ласку воспринимает с благодарностью. А образованная чародейка, нежный цветочек из столичной оранжереи.

— Я начну издалека, — начал Ингвар, облокотившись руками на наковальню и стараясь по-прежнему смотреть только в горнило на огонь. Хотя пронзительный девичий взгляд жег ему спину. — По малолетству была у меня книга про принцессу, которую злая мачеха пыталась сначала убить, а затем отравила яблоком. Знаешь такую? Хорошо. Книга была моей любимой, хотя тогдашние товарищи надо мной смеялись, мол, истории для наивных соплюх с косичками, а не для мальчишек. Но я все равно был от этой сказки в восторге — не из-за приключений, которые пережила принцесса в компании семерых бородачей. Не из-за чародейства и прекрасного юноши, что ее спас. А из-за самой принцессы. На картинках она была вся как будто вырезанная изо льда, тоненькая, полупрозрачная и белая. Кожа, как снег, волосы, как облачко. Только глаза яркие-яркие. И я пообещал, что вырасту и обязательно найду ее.

Трещали успокаивающе поленья в печи. Ингвар подбросил в горнило еще парочку, и продолжил.