Ниенна. Благословленная Смертью

И только хотела сказать, чтобы кузнец прекратил дурить и придумывать всякие глупости, как вспомнила, что та же Герда не раз говорила, мол, некоторые мужики в постельных делах — нежные фиалки. И чем нормальнее мужик, тем больше у него переживаний о том, все ли правильно сделал, довольна ли осталась женщина, что делила с ним койку. И надо, дескать, не ржать над его чувствами, подобно кобыле, что переела забродивших яблок. И, уж тем более, не косить с презрением глазами в потолок в ответ на сбивчивые признания. А ласково поцеловать в лобик или куда получится достать, и заверить, что все было идеально, даже если удовольствие вышло так себе.

И тогда второй раз с гарантией пройдет лучше, чем первый. Ибо мужик в себе уверится, а поддержавшую его даму возлюбит еще больше, и захочет отблагодарить самым приятственным способом.

Поэтому Ниенна проглотила едва не вырвавшиеся слова и примирительно сказала.

— Слушай, ну сравнивать мне не с чем, конечно. Но я все равно считаю, что ты зря печалишься. И вообще, в первый раз ты меня гораздо жестче целовал. И тогда мне тоже все понравилось. Я еще месяц под впечатлением ходила.

— Чего?! — вытаращился на нее Ингвар.

Надо было раньше об этом заговорить! Мигом забыл про свои дурацкие переживания.

— Не притворяйся. Я тебя узнала. По запаху… и вкусу. Ты приходил год назад за Кромку, когда я сражалась с чудовищной змеей Скарапеей. И не только спас мне жизнь, отдав часть силы, но и переломил исход сражения в нашу с друзьями пользу.

— Так это был не сон? — изумленно присвистнул кузнец. — Я думал, мне все пригрезилось. Или, может, кикимора ночью приходила, странный морок насылала. Я же лица твоего и не видел. Просто помню жалобный крик о помощи, и как рванул туда, сломя голову. Парил в небе, подобно птице. И помню, как девицу незнакомую обнимал и целовал, и никак не мог остановиться… Проснулся опустошенный и злой. Все ходил, как дурак, вчерашний день искал. Вглядывался в женские лица, чего высматривал — одним Стихиям известно. Даже решил с бабами завязать на время, ну их, думаю, к лешему, все не те. Вот и завязал… до твоего появления.

Ингвар сел на край стола, придвинулся к Ниенне и осторожно обнял ее.

— Я рад, что ты меня все-таки нашла, — шепнул он. — Я уж думал, с ума схожу.

— Нет, ты просто одичал без женщин за этот год, вот и ходишь смурной да вредный, как старый дед, — рассмеялась некромансерка, откидываясь головой кузнецу на грудь.

— А потом на невинных девиц кидаюсь почище волкодлака, — тут же вспомнил о насущном Ингвар и вновь пригорюнился. Он провел кончиками пальцев по обнаженному женскому бедру и огорченно шепнул. — Больно?

— Ты опять за свое? Больно — это когда после колдовства кости выкручивает, словно в лихорадке. И когда василиск когти под ребра всаживает или оборотень клыками рвет плечо. Или шишиморка, кинжалом проткнутая, вдруг зубищами на руке повисает, словно диковинная рыбка из жарких стран, и только одна мысль в голове — успеет она сдохнуть до того, как откусит мне два пальца или нет? Или гулиус сиренус хвостом по спине лупит, даром что на гарпун насаженный. И летишь на всех парах в лодку, да лбом о лавку… Вот тогда у меня аж искры из глаз посыпались! Три для лежала в лазарете на Поселках. А с тобой — нет, не больно. Через пару часов уже и следа не останется.

— Быть такого не может.

— Может, — и Ниенна повернулась к Ингвару раненым плечом. — Смотри, на месте волкодлачьих зубов здоровая плоть. Раньше без эликсиров заживало бы недели три. С ними — сутки, но еще дней пять тянуло бы и болело. После двух часов, что мы здесь провели, у меня перестал ныть даже старый шрам от когтей василиска. Получается, ты меня исцелил. Так что еще раз повторюсь — прекращай переживать.

— Ладно, — Ингвар с тихим вздохом зарылся носом ей в макушку. Помолчал немного и вдруг спросил. — А не страшно бывает… ну, с этими всеми чудищами сражаться? Это ж очень тяжело, наверное. Меня так от одной мысли оторопь берет, что тебя вот эта всякая зубасто-клыкастая пакость сожрать пытается.

— Страшно, конечно. Не боятся упырей только покойники или дураки. Но я некромансерка, это мой удел — сокращать поголовье всякой злобной нечисти. Ну, и получать в отместку периодически. Ты сам-то в скитаниях своих неужели не сталкивался с ожившими мертвецами или кровососами?

— Сталкивался, конечно. И жег, и бил, и протыкал чем ни попадя. Но я мужик, и моя задача — биться с монстрами, защищая малых да слабых.

— Ну вот и моя тоже. Профессия обязывает. Кстати, все понять не могу, почему Хелена-то оборотня вчера не испепелила? Репяные хранители говорили, что огненный дар передается из поколения в поколение всем детям. Или она плохо им владеет и потому не пользуется?