Нигиль

– Само собой! – крикнул кто-то уже поуверенней. – Довольно, довольно!

Сив походил по крыльцу, притворяясь, будто раздумывает. Вдруг остановился.

– Не знаю, как с вас, а с меня уже хватит. Довольно!

Кто-то закашлялся.

– Опять он принялся играть со словами, – проскрипел Гойер Мойер.

– Тихо, тихо, – отозвалась Ганна.

Все смотрели на Святошу. Он продолжал:

– Довольно с меня жрецов, что считают хвосты, а потом, будто кость для собаки, кидают свою подачку! Ей не наесться! Довольно с меня лицемерия!

– Довольно! – закричали в толпе.

Сив почесал подбородок.

– Так разве нужны нам жрецы?

– Не нужны!

– А нужны ли нам белоручки из золоченых дворцов, чьи дети, братья, отцы никогда не уходят в Нигиль?

– Не нужны!

– А нужны ли нам три сотни чиновников Среднего города? Нужны ли нам их двадцать начальников, которых нигде не видать?

– Не нужны! Не нужны!

– Нужен ли нам Помойный двор, что льет помои нам прямо на голову?

– Не нужен!

– Нужна ли нам сладкая ложь из газет?

– Не нужна!

И тут еще кто-то вскрикнул, смеясь:

– Буквы считать все одно не умею!

Расхохотались. Сив выдержал паузу. Потом сделал шаг вперед, склонился над первым рядом.

– А скажите теперь: нужен ли нам Совет? И тот, кто за ним стоит?

Гул толпы, уже почти неистовый, стал смолкать. Будто волна тишины пронеслась над морем голов. Сив дал им время подумать.

– Нужен ли нам Совет – из лицемерных жрецов, из жадных герров, из управских начальников, из лживых писак? Нужен ли нам Совет – из упивающихся своей властью господ, что никогда не бывали в Нижнем городе? Нужен ли нам Совет – из тех, кто собирается раз в полнолуние, чтобы ничего не решить? Нужен ли нам Совет – из тех, кто живую крысу только и видел, что на картинке?

Толпа опять загудела. С каждым словом Святоши в ней росло недовольство; вот уже снова послышались убежденные крики.

– Нужен ли нам кто-то из них?!

– Не нужен! Не нужен! Не нужен!

– Но если никто нам не нужен… – проговорил Сив неожиданно тихо. Снова выдержал паузу: – Так если никто нам не нужен…

Толпа, предвкушая, уже ревела. Кулаки поднялись в воздух. Сив дал ей время услышать собственный голос. Все, подгоняемые общим нетерпением, общей яростью, ждали, когда он уже договорит. Скажет те самые слова.

– Так если никто нам не нужен… – повторил Сив, кашлянул – и вдруг заорал: – Кто же нам нужен?!

– Никто! Никто! – взревела толпа дружным хором. – Никто! Никто! Никто!

Сив спрыгнул с крыльца прямо в толпу. К дверям уже подходил Гойер Мойер.

Он вышел под бурные крики: «Никто! Никто! Никто…»

Ганна герр-Страд выпустила струю дыма и снисходительно улыбнулась.

10

– Не бойтесь господина с ружьем, что сидит у вас на шее.

Когда Гойер Мойер заговорил, Нолль тут же понял, для чего была нужна речь Сиввина герр-Нодрака. Голос Никого звучал безэмоционально, механически и как-то никак; особенно это было слышно теперь, когда он зазвучал громче. «Голос у него – это голос, что иной раз рождается в голове, когда читаешь про себя сухое телеграфное сообщение», – подумал Нолль.

– Сегодня мы скинем господина с ружьем с наших плеч. Сегодня мы разорвем стальной обруч гн-нета Совета, что сковал Нижний город. Сегодня ни один жрец не вернется наверх, ни одна фабричная телега не покатится за ворота. Сегодня мы сде-е-елаем первый шаг к нашей свободе.

Толпа зароптала. Никто продолжал:

– Утром «Дети Нижнего города» забили помойные трубы в восточной стене. Мы оставим Средний город без патронов, без одежды, без чистых улиц. Отныне все, что вы создали, обливаясь потом и кровью, – все это ваше. Крысы, которых вы отловили, рискуя собственной жизнью, все они – ваши. Если господам что-то не нравится, пусть сами спускаются к нам. И тогда уже мы будем ждать их с ру-ру-ружьем!

– Пора! – крикнул кто-то у Иноя за спиной. – Выходим, живо на улицу! Перекроем проход фабричным обозам!

У дверей началась давка, «Дети Нижнего города» хлынули из Треугольного дома на крыльцо. Послышались крики, толпа подалась назад. Нолль был вынужден выйти вместе со всеми – те, что были за ним, толкали его вперед.

Он спрыгнул с крыльца. Повсюду мелькали лица, впалые, злые глаза, сырая, пропахшая пόтом одежда. Нолль глянул вверх: на сумрачном небе уже показалась полная луна. Ее неуверенный свет чуть дотрагивался до этих суровых лиц, чуть касался скатов и крыш деревянных домов Дырокубья.

Протиснувшись сквозь толпу, «Дети Нижнего города» встали шеренгой поперек улицы, перекрыли проход. Кто-то еще кричал «Никто! Никто!» – и тянул кулак в воздух, но спереди уже слышались женские недовольные голоса:

– Чего вы тут встали? Нам теперь, что ли, обратно везти?

Нолль оказался в задних рядах. Ему пришлось подняться на цыпочки, чтобы увидеть, что происходит.

Издалека, от фабричных цехов, тянулся обоз. Несколько десятков женщин толкали перед собой телеги, груженные мешками, бочонками. Кое-какие были укрыты грубой тканью. Задние еще неуверенно продвигались по улице, но те, что были во главе обоза, уже остановились. Женщины спорили с «Детьми Нижнего города». Могучая спина Гоббы нависла над фабриканткой в вымазанном сажей переднике. Та стояла ближе всех.

Она вдруг вскрикнула: