Ника

— Ну, давайте слезку пропустим под гусятинку! — Прошка выпил, сел и долго нацеливался вилкой на городские закуски, не зная, чем закусить, потом поддел шпротину, и, капая масло на грудь, запихнул в широко открытый рот. — Живут же люди! Э-эх!

В комнате молодежи тоже возобновился пир. Слышался возбужденный, вибрирующий от восторга голос Владимира:

— Прошу к столу! Шампанское! — В поднятой руке его серебрилось горлышко бутылки. — Румынское сладкое! Особенно рекомендую девушкам.

Владимир сиял.

— Так и ждет аплодисментов, — шепнул Алексей Нике.

— Зачем ты так нехорошо! — шепотом же ответила она.

— В самом деле. Быть в гостях, пить-есть и критиковать хозяина… Мне стыдно. Я ухожу.

— Брось дурить! — зашептала Ника, делая строгие глаза.

— Ты не пойдешь со мной?

— Мне не нравятся твои шутки.

— Не удивляюсь.

Она догнала его в темных сенях, схватила за руку.

— Алеша, останься!

Не отзываясь на ее просьбу, он уронил голову ей на плечо, обхватил рукою за талию и прижался губами к шее. Она не ожидала этого и растерялась, потом вырвалась и вбежала в прихожую пунцовая, с блестящими от внезапного восторга глазами.

— Алексей! — звал Владимир.

— Он ушел, — сказала Ника.

— И до свидания не сказал, — возмутился Славка, подставляя нос под брызги шампанского из стакана.

— Это по английскому обычаю уходят из гостей не прощаясь, — пояснил Владимир. — Я пью за гостей, которые чтут русские обычаи.

И он одним духом, опорожнил стакан.

* * *

Минуло два дня. Ника сидела дома одна. Распустив по плечам и спине волосы, читала книгу, часто задумчиво глядя в окно, подернутое по краям льдистой пленкой. Из внешнего мира оттуда, где было серое холодное небо, просачивался в избу робкий свет.

Чтение не увлекло ее, и она отложила книгу. Скучно. Мысли тянутся неторопливые и беспокойные. Неужели так вот и поползут дни один за другим?

Вспомнилось, как у Жбановых она много танцевала с Владимиром, который так и рассыпался перед ней в комплиментах. Тогда это льстило ее самолюбию. Она было попробовала осудить себя за это, но тотчас же успокоила: «Любой девушке приятно мужское внимание. Серьезного-то ведь ничего нет, так, невинные ухаживания… Алешка и ухаживать-то не умеет. Умный, может, и хороший, но девушке этого мало…»

А сейчас и тот вечер поблек, оставив в душе не радость, а раздражающую неудовлетворенность.

Мимо окна проскользнул Владимир. Она отшатнулась к простенку: не хотелось показаться растрепанной. Но через секунду Жбанов уже шагнул через порог.

— Ты одна? — спросил он, позабыв поздороваться, и уверенно прошел в комнату, как был в шапке и пальто.

— Да, — ответила она, смущенно сжимая в руках пряди волос.

Он подошел к ней, подхватил волосы, словно пробуя на вес. От неожиданности она растерялась, почувствовала, будто куда-то падает, ей стало вдруг боязно. Он почуял ее состояние беспомощности и доступности, чуть улыбнулся про себя, отошел развалистой походкой и стал разглядывать ее оценивающим взглядом.

— Длинные волосы теперь не в моде, — сказал он.

Ника с облегчением вздохнула и, все еще краснея, ответила холодновато:

— Знаю. Сейчас стригутся коротко, называется «мальчик без мамы». Но я не могу решиться.

— И не надо. У тебя красивые волосы… с медным отливом.

Владимир прошелся по комнате, глядя на все рассеянно, остановился у этажерки спиной к Нике, сказал:

— Значит, и до Усовки дошла мода на прическу в виде стога сена, растрепанного ветром?

— Дошла.

— И ты не поддалась моде?

— Не поддалась.

— Хорошо. Не гонись за модой ни в чем. Бывает модная прическа, модная одежда, модный певец. Бывает шумная мода на какого-нибудь плохого писателя, а вокруг подлинно хорошего могильная тишина. Мода — вещь дешевая и преходящая.

Спокойный голос его совершенно отрезвил Нику, но она еще с волнением думала о нем: «Почему я так испугалась его? Неужели я… Такая?..»

А Владимир, казалось, забыл уже про недавний разговор и вертел в руках книгу «Розы в кредит».

— Ты это читаешь? Нравится?

— Пока интересно.

Он помолчал, продолжая стоять спиной к ней.

— Сейчас многие увлекаются Ремарком, — проговорил он вяло, словно мимоходом о чем-то пустом, не стоящем внимания.

— Кем?

— Ремарком. Эрих Мария Ремарк. Не читала разве? Сейчас это очень модный писатель. Он нравится откровенностью. Жизнь у него не выдуманная, а как есть. И герои не сверхчеловеки, а обычные смертные, которым не так уж много надо для счастья.

Ника глядела в сильную спину его и пыталась понять, зачем он пришел. Словно угадывая ее мысли, он повернулся по-военному четко и быстро, метнул в нее дерзко-бесстыдный взгляд.

Она опять почувствовала растерянность и тихо произнесла:

— Что ты так смотришь?

Усмехнувшись, он оглядел ее всю, как бы раздевая, и равнодушно сказал:

— Могу принести Ремарка.

— Принеси.

…Через некоторое время, когда Ника уже прочитала принесенную Владимиром книгу, он снова пришел к Филатовым и между прочим спросил о Ремарке:

— Что скажешь?

— Захватывающе! Я так переживала! И какие сильные, смелые мужчины! А как они любят женщин! На все для них готовы.

Она все говорила с восклицаниями и вздохами.

Владимир пояснял: