Никак

– Стремление к своему предназначению не знает отдыха, – многозначительно подытожил японец. И, оставив перед Алисой визитку, молитвенно сложил руки на груди и, раскачиваясь в полупоклонах, попятился к своему месту. Алисе хотелось кинуться ему в ноги, но, не будучи уверенной в том, что этот жест будет верно истолкован представителем азиатской культуры, она просто покачивалась ему в такт.

Когда мистер Миура, подхватив пиджак со стула, покинул заведение, Алиса, округлив глаза и вздернув брови (а дорогой усидчивый читатель помнит, что это было зрелищем не для слабонервных), воздела руки к потолку, эклектично завешанному хрустальными люстрами и водопроводными трубами, и обратилась как бы к Игорю, но было очевидно, что на самом деле – ко всему мирозданию:

– Ты это видел?? Нет, ты видел это?!

Мироздание безмолвствовало, Игорь отдувался за двоих.

– Ну да, что ты на меня так смотришь… Мир полон прекрасных совпадений!

– А ты говоришь – подними задницу! Да никогда бы в жизни, как бы высоко и бодро я ее ни подняла, я бы не встретила этого святого человека. Такие поворотные моменты в жизни всегда наступают сами собой, когда вселенная тебя слышит и понимает твой запрос. – Алиса вновь обратилась к густо декорированному потолку: – Она меня слышит, она это все делает. Все было не зря. Это все не зря! И волшебная чистка, и мои магические утра, и аскеза!

Игорь сделал нарочито серьезное выражение лица: – Кстати об аскезе… как трюфель, Алис?

Алиса уже поглубже вдохнула, чтобы послать язвительного наставника по понятному адресу, но вовремя вспомнила про практику благодарности.

– Спасибо тебе, дорогой учитель, благодарю тебя за все… – И сложив пальцы обеих рук в мудры[67] благодарности, показала ему язык – как это делают дети – со всем старанием, вывалив его до самого подбородка. – Постоянно меня стебешь, ни о чем серьезном нельзя поговорить.

– Предлагаю серьезно поговорить про вечер пятницы. – А что там?

– Иду играть в «Мафию» со своими клиентами из компании «ГазПрок». Настоятельно рекомендую присоединиться. Хочу познакомить тебя с их маркетинг-директором, они ищут сильного специалиста на запуск дочернего бренда – дочка-«ГазПрочка». Я сказал, что ты такой, и только попробуй мне и им возразить. Они мне доверяют безоговорочно, поэтому, считай, хорошая работа у тебя в кармане. Будь любезна только, не продырявь его до пятницы, Алиса.

Алиса пообещала держать ухо востро, настроение пистолетом, а карман в целости и сохранности. По возвращении домой она с давно забытым ощущением намечающихся прекрасных перемен собрала Владу рюкзак в его светлое икигайское будущее, осуществила с ним несколько исторических битв и, вспомнив, что не за горами ужин, отправилась на кухню. Также воскресив в себе воспоминание о том, что она обещала миру и Каринке есть одну только гречку, Алиса испытала нестерпимую внутреннюю боль, просто представив себе звук клокочущего в кипящей кастрюле пакета с крупой.

Алиса села на стул, растерянно уткнулась взглядом в поверхность плиты, обездвиженно залипла на несколько минут и вдруг, резко подскочив, начала метаться и доставать из самых дальних кухонных закромов, куда обычно не дотягивалась рука человека, странные ингредиенты. Алиса была похожа на обезумевшую ведьму, кидавшую в чан миксера самые разные снадобья для создания чего-то абсолютно волшебного. Даже Влад, явившийся на кухню по своему неизменному поводу – за водичкой, – обнаружив А в кулинарном экстазе, аккуратно, на цыпочках попятился назад.

Через полтора часа довольная собой Алиса аккуратно похлопывала ложкой-лопаткой по бочкам и верхней крышке свой свежеиспеченный «Медовик» – символ побежденного стресса и тревоги.

Алиса продержала свою аскезу всего (да что уж там – целые!!) 14 часов. Этого оказалось достаточно, чтобы обрести в своей жизни Икигай, который люди ищут десятилетиями. И крепко уверовать в то, что никто и ничто, кроме нее самой, не будет иметь власти над ее судьбой, особенно какая-то псевдозлаковая культура.

18. Алиса впадает в икигай

Сидя на си-гю сики и попивая кокейча… Любой нормальный человек, скорее всего, недоумевал бы, как это все с ним могло приключиться… Но только не Алиса. Алиса наслаждалась, расслабленно млея на вершине своих самых возвышенных вибраций.

Если бы, встретив ее в детской раздевалке и провожая в зал ожидания для родителей, администратор «Икигайки», чтя по-отечественному привычный порядок вещей, окрестил коврик ковриком, а чай чаем, скорее всего, Алиса была бы несколько раздосадована – «И где тут ваше хваленое рэйки!»[68]. Но, к ее безудержно-бурлящему восторгу, коврик оказался си-гю сикой, а зеленый чай – кокейча. И восседать на одном, похлюпывая другим, было истинной квинтэссенцией удовольствия.