Никак

– Ответьте на то, на что будете готовы, и тогда, когда захотите, но всегда держите его где-то перед глазами. Ответы будут приходить сами собой.

– А, понятно! Поэтому вы нарисовали схему Икигай на стенах! – озвучила свое только что пришедшее озарение Алиса.

– Нет! Дети и так знают ответы на эти вопросы – они еще не успели их забыть. Мы нарисовали им на стенках цветы Икигай – чтобы у них было хорошее настроение. Ну, знаете, как в садиках рисуют подсолнухи. Просто так, для красоты!

Алиса кивнула – кому, как не ей, было знать об этом. И вдруг вспомнила, что она пришла не с пустыми руками.

– Я вчера испекла «Медовик»! Угостите ребят в перерыве, ладно?

Мистер Асахи поклонился чуть ниже обычного, исполняемого раз в пять минут, поклона:

– Спасибо!

– Он без глютена, без сахара, без лактозы, но при этом вроде даже на удивление вкусный.

Администратор с удовлетворением заглянул в недры пакета, окутавшего объемный пластиковый лоток с тортом. – Мммм! – очень по-московски уводя интонацию наверх, восхитился японец.

– В следующий раз нарисую пудрой на торте матрицу Икигай – просто так, для красоты! – улыбнулась Алиса, временно попрощалась с владыкой «Икигайки» и вышла на улицу, вдоль и поперек извалявшуюся в солнечных лучах. Алиса с удовольствием последовала примеру улицы.

Присев на скамейку, она достала из сумки врученный ей заламинированный японский куар-код счастья. Наведя на него свои зрачки, Алиса сделала глубокий концентрированный вдох и попыталась ответить хотя бы на один из его вопросов. Но ни то, что она любит, ни то, в чем она сильна, ни то, за что ей платят, ни то, что нужно людям, ни тем более КАК все эт[71] постичь, не прилетало ей на ум. Однако в какой-то момент Алиса задумалась о том, что, может, ум тут вовсе и не самый полезный, и не самый точный приемник сигнала. И куда эффективнее для таких целей будет раскрыть душу – чтобы все прилетало прямиком в нее, без сознательных и подсознательных искажений мозговых фильтров.

Почему-то Алисе захотелось плакать – как это происходило с ней за последние несколько месяцев, – без какой бы то ни было причины. Что-то защипало в носу, защемило в груди, закопошилось в сердце – возможно, так открывалась посадочная полоса для всех тех ответов, которые вот-вот должны были приземлиться туда прямиком из космоса. Алиса распахивалась. Ждала.

19. Алиса живет играючи

За всю свою жизнь Алиса играла в «Мафию» лишь однажды – лет 5 назад. Тогда ей не посчастливилось ни одержать победы, ни получить удовольствия. Зато удалось крепко-накрепко уяснить, какой вид досуга является для нее кромешно каторжным. Алиса никак не могла себе объяснить, почему людям нравится притворяться то шерифом, то доктором, то проституткой и пытаться всеми неправдами выдать себя за тех, кем они не являются, даже по синопсису игры, не говоря уже о жизненных сценариях. Возможно, игра в «Мафию» вызывала у нее такую неподдельную неприязнь, потому как она еще не успела толком разобраться в себе и определиться, кем сама по-настоящему является, а кем притворяется по жизни. Шериф, доктор, проститука – выбор, в общем-то, не так уж велик. А тут еще и в игре предлагают сбить все кое-как наведенные за долгие годы прицелы и наслоить на неокрепшую пока в своем самосознании сущность новую социальную и – правила игры обязывают – пластмассовую маску.

Одним словом, этим вечером Алиса мучилась полномасштабно, многогранно – от души. Масштабированию ее страданий способствовали:

– муки морали – пришлось оставить Владика в «Икигайке» с ночевкой;

– ментальные терзания – дала Игорю честное экзекьютив-коучинговое не слиться с игры и не слить работодателевы смотрины;

– и вполне себе физические пытки – шла на эти смотрины, как полагается, на самых высоких шпильках в гардеробе[72] – 12 сантиметров над уровнем здравого смысла.

Это был первый светский выход Алисы со времен ее прощания с костяной ногой и первый обувной блэк тай на фоне бессменного в последнее время спортивного класса «комфорт».

Ее слегка укачивало от собственной высоты и превосходства. А также от мысли о том, что еще минут 15, не меньше, ей предстоит преодолевать все препоны похорошевше-пешеходной Москвы на пути к нефтегазовым мафиози.