Никакой власти. Теория и практика анархизма

Думайте, прежде чем говорить; слушайте, прежде чем возражать. Прислушивайтесь к реакциям других участников и внимательно проанализируйте их, прежде чем продвигать свою точку зрения. Для достижения консенсуса необходимо умение владеть собой — иногда самым большим препятствием на пути прогресса является одержимость человека одной идеей. Если другое предложение вполне годится, не усложняйте ситуацию, возражая лишь потому, что это не ваша ненаглядная идея! Задайте себе вопрос: «Подходит ли эта идея для группы, даже если мне она не вполне нравится?» или «Имеет ли значение, на какой из идей мы остановимся?».

Не бойтесь разногласий. Консенсус заключается не в том, что все мы начинаем думать одинаково. Различия во взглядах естественны и ожидаемы. Разногласия помогают выработать групповое решение, потому что широкий спектр информации и мнений дает больше шансов, что решение хорошо подойдет для всей группы. Легко достигнутый консенсус может скрывать тот факт, что кому-то не хватает уверенности или смелости выразить несогласие.

Некоторые из самых сильных аргументов в защиту консенсусного принятия решений выдвинуты анархистами, которые отстаивают конкретные формы борьбы с угнетением. Анархо-феминистки из Квебека, занимающиеся антиавторитарной политикой низового уровня, ценят консенсус как инструмент конструктивного преодоления интерсекциональных форм угнетения и непризнанных привилегий путем укрепления «свободы, солидарности, коллективной независимости, социальной справедливости, уважения, спонтанности и взаимопомощи». Практикуемый наравне с «обменом навыками, совместным использованием ресурсов, горизонтальной организацией без лидеров, взаимной заботой о чувствах, отсутствием официальных членских списков и взносов, деятельным участием», консенсус способствует построению социальных отношений, лишенных гегемонии, которые позволяют добиться самоуправления338.

Эти идеи также повлияли на политику движения Occupy, когда в 2011 году принятие консенсусных решений практиковалось большим количеством людей. С точки зрения Дэвида Грэбера, одного из лидеров движения, консенсус описывает не только практику совместного принятия решений, но и альтернативную систему самоуправления без иерархии, власти, представительства, партийности и подавления меньшинства большинством, столь характерных для существующей системы представительной партийно-парламентской демократии. После того как он стал использоваться в лагерях Occupy, консенсус стал политической практикой, позволяющей участникам принимать решения на генеральных ассамблеях прозрачно и напрямую. Это дало им возможность устанавливать правила, касающиеся их жизненного пространства и социальных отношений, и поручать рабочим группам или особому органу самоуправления под названием «говорящий совет» формулировать рекомендации по вопросам политики, не прибегая к представительству. Принимая решения на основе демократического консенсуса в знак протеста против элитарности и корпоративной коррупции существующих представительских учреждений, движение Occupy продемонстрировало избыточность и ненужность последних. Таким образом, консенсусная демократия поддерживала самоуправление, или власть народа, как антикапиталистическую активистскую деятельность.

В таких условиях консенсусная модель демократии представляет собой не только инструмент борьбы с привилегиями и угнетением, но и революционный вызов либеральному конституционализму. В своем сравнительном анализе традиционной политики XVIII века и политики сопротивления того же времени Грэбер противопоставляет конституционное правление «общинному самоуправлению»339. Первая из этих форм социального устройства берет начало в историческом переходе верховной власти от монарха к народу. В результате этого перехода власть оказалась в руках образованной элиты — группы белых людей, пользовавшихся значительными экономическими преимуществами и считавших себя «мудрее и лучше, чем остальной народ, и понимавших, в чем заключаются истинные интересы последнего»340. Вместе с тем в 1790-х годах этот переход положил начало популярной кампании Тома Пейна против политической и экономической коррупции. Для Грэбера это был пример транснациональной, трансисторической кампании за демократию и против конституции. Движение Occupy придало ей новую экспрессию и тем самым создало модель самоуправления, которая в том числе бросила вызов иерархии, привилегиям и доминированию. Рассказывая об оккупации Зукотти-парка в Нью-Йорке в 2011 году, Эй-Джи Бауэр отмечает: