Никита Хрущев

А почти через четыре десятилетия, в 1981 году, гвардии подполковник Иван Александрович Заморин, который в войну сбил 12 вражеских самолетов и был отмечен орденом Ленина, отправил письмо министру обороны СССР маршалу Советского Союза Дмитрию Федоровичу Устинову: «В рапорте я умолчал о том, что когда ФВ-190 кинулся на мою машину в атаку, зайдя мне снизу под правое крыло, Лёня Хрущев, чтобы спасти меня от смерти, бросил свой самолет наперерез огненному залпу “Фоккера”. После бронебойного удара самолет Хрущева буквально рассыпался у меня на глазах! Вот почему на земле невозможно было найти какие-либо следы этой катастрофы».

В городке Жиздра Калужской области есть скромная братская могила. Одно из имен на надгробии — «ст. лейтенант Л. Н. Хрущев».

Теперь, когда многое рассекречено, известна драматическая история подготовки секретного антисталинского доклада на ХХ съезде. Он не был ни импровизацией, ни случайностью.

Первые документы о механизме репрессий в стране были представлены сразу после смерти Сталина — правда, узкому кругу людей, высшему слою номенклатуры. Это сделал, задолго до ХХ съезда, Берия. Заняв в 1953 году пост министра внутренних дел СССР, он принялся прекращать заведомо фальсифицированные дела и освобождать арестованных. В его аппарате подготовили объемистый документ в несколько десятков страниц. В нем цитировались показания следователей МГБ о том, как они сажали невиновных и получали нужные показания, воспроизводились резолюции Сталина, который требовал нещадно бить арестованных.

«Членов и кандидатов в члены ЦК, — вспоминал писатель Константин Симонов, — знакомили в Кремле, в двух или трех отведенных для этого комнатах, с документами, свидетельствующими о непосредственном участии Сталина во всей истории с “врачами-убийцами”, а также с показаниями арестованного начальника следственной части министерства государственной безопасности о его разговорах со Сталиным, о требованиях Сталина ужесточить допросы — и так далее, и тому подобное. Были там показания и других лиц, всякий раз связанные непосредственно с ролью Сталина в этом деле. Были записи разговоров со Сталиным на эту же тему...

Чтение было тяжкое, записи были похожи на правду и свидетельствовали о болезненном психическом состоянии Сталина, о его подозрительности и жестокости, граничащих с психозом. Поэтому к тому нравственному удару, который я пережил во время речи Хрущева на ХХ съезде, я был, наверное, больше готов, чем многие другие люди».

В конце 1953-го прошел суд над самим Л. П. Берией и его подельниками. Текст обвинительного заключения по делу Берии отпечатали в виде брошюры и разослали по всей стране, с ними знакомили районные партийные активы, то есть достаточно широкий круг людей. В конце 1953 года Президиуму ЦК доложили: в 1921— 1929 годах арестовали больше 1 миллиона человек, в 1930— 1936 годах — больше 2 миллионов, в 1936—1938 годах — более 1,5 миллиона (расстреляли около 700 тысяч), в 1939—1953-м — еще 1 миллион 100 тысяч.

Необходимость перемен и расчета со сталинским прошлым понимали все члены партийного руководства, только они медлили, боялись. Г. М. Маленков уже в апреле 1953 года предложил собрать Пленум ЦК, чтобы осудить культ личности Сталина. Сохранился проект его выступления:

«Товарищи! По поручению Президиума ЦК КПСС считаю необходимым остановиться на одном важном принципиальном вопросе, имеющем большое значение для дела дальнейшего укрепления и сплочения руководства нашей партии и советского государства. Я имею в виду вопрос о неверном, немарксистском понимании роли личности в истории, которое, надо прямо сказать, получило весьма широкое распространение у нас и в результате которого проводится вредная пропаганда культа личности. Нечего доказывать, что такой культ не имеет ничего общего с марксизмом и сам по себе является не чем иным, как эсеровщиной.

Сила нашей партии и залог правильного руководства, важнейшее условие дальнейшего движения вперед, дальнейшего укрепления экономической и оборонной мощи нашего государства состоит в коллективности и монолитности руководства.

Руководствуясь этими принципиальными соображениями, Президиум ЦК КПСС выносит на рассмотрение Пленума ЦК КПСС следующий проект решения:

“Центральный комитет КПСС считает, что в нашей печатной и устной пропаганде имеют место ненормальности, выражающиеся в том, что наши пропагандисты сбиваются на немарксистское понимание роли личности в истории, на пропаганду культа личности.

В связи с этим Центральный комитет КПСС признает необходимым осудить и решительно покончить с немарксистскими, по существу эсеровскими тенденциями в нашей пропаганде, идущими по линии пропаганды культа личности и умаления значения и роли сплоченного, монолитного, единого коллективного руководства партии и правительства”».

Пленум не собрался. Маленков не решился. Но было ясно, что разговор о наследстве вождя становился неизбежным.

В 1954 году Хрущев делился с товарищами по партии: