Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

На глазах у генералов ракета завиляла в воздухе, четыре боковушки отцепились от центрального материнского тела и огненным фейерверком разлетелись в разные стороны. Одна ушла в сторону монтажно-испытательного корпуса, в нем собирали следующую ракету. Другая, как показалось наблюдателям, летела прямо на них. С неба на их головы падал огненный шар. От такого и закаленным войной генералам стало не по себе. Отталкивая друг друга, они кинулись в блиндаж. В узком проеме дверей возникла пробка, вспыхнула короткая потасовка. К счастью, все закончилось благополучно, ракета пролетела над трибуной и взорвалась в нескольких сотнях метров. Над степью заколыхался грязно-черный дымный гриб. Увидев, что опасность миновала, генералы обрели приличествующую их чинам степенность и, делая вид, что ничего не произошло, потянулись назад под навес. В последующие за аварией дни солдаты собирали там на сувениры оторванные в давке от мундиров блестящие генеральские пуговицы с гербами».

На самом деле первая авария Р-7 прошла более буднично — ракета развалилась на части не на старте, а почти через сто секунд полета. Ее обломки упали далеко в пустыне. Описанный же сержантом фейерверк случился значительно позднее, в 1960 году, тоже весной, 19 апреля, при запуске очередного «лунника». И генералов там не было, максимум пара полковников, к тому времени старты Р-7 стали рутиной. Тем не менее я решил воспроизвести его рассказ без всяких изменений. Ведь именно так рождаются легенды, которые порой становятся историей.

После разбора причин аварии следующий полет назначили на 11 июня. На сей раз все окончилось до старта, во время подготовки загорелось табло отказа двигателя. В магистрали горючего клапан по ошибке поставили наоборот, вверх дном. Испытания отодвинулись еще на месяц.

Отец терпеливо ждал. С первой удачей он связывал многое. Она означала бы, что ракета наконец пошла, учится летать, а значит, можно начать подготовку к постановке ее на позиции. Пусть впереди еще много работы, с ней специалисты справятся. Главное убедиться, что конструктор в принципе не ошибся, не обманулся сам и не обманул других.

Пока же налицо были только обещания. Конечно, отец верил Королеву, но убежденность изобретателя еще не все. Оставалось ждать.

Майский запуск не остался незамеченным американцами. Радары засекли, что на сей раз ракета взлетела из новой точки. О существовании ракетного полигона в Капустином Яру в США знали практически с самого начала, с 1949 года. Необычный старт зафиксировали много восточнее и значительно южнее.

Американская разведка клещом вцепилась, стремясь узнать все, что возможно, о таинственном объекте. От агентуры многого получить обычно не удается, в лучшем случае — обрывки информации. Вся надежда возлагалась на У-2.

Самолет стартовал с Пешаварского аэродрома в Пакистане и приземлился в Бодо в Норвегии. Точно тот же маршрут попытается повторить в погожий майский день 1960 года Фрэнсис Гарри Пауэрс. В 1957 году все прошло в высшей степени удачно. По фотографиям в ЦРУ даже смогли построить объемную модель полигона со всеми сооружениями. Секрет раскрылся. Я ни разу не слышал ни в тот год, ни позже, ни от отца, ни от его окружения, ни от моих многочисленных друзей-военных о разведывательном полете над Тюра-Тамом.

Не исключено, что его просто проворонили и воздушный разведчик без помех пересек нашу страну «с южных гор до северных морей». Или к нарушениям нашего воздушного пространства просто попривыкли, и подобный полет не вызвал сенсации, а следовательно, и разговоров, которые могли дойти до моих ушей. Нарушителя зафиксировали в журнале происшествий противовоздушной обороны и забыли о нем.

Почему-то о том, откуда производятся запуски ракет, у нас никогда не сообщалось. Держалось под большим секретом. Объяснить причину никто не мог, никого, правда, и не спрашивали. В перечень секретных объектов всегда включали полигоны: стрелковые, танковые, так почему делать исключение для ракетного? Никого это обстоятельство не беспокоило, посетители этих мест к секретам давно привыкли, на несекретную информацию, бумагу без штампа смотрели с некоторым налетом презрительного высокомерия. В конструкторском бюро секретили любую ерунду, часто не от усердия, а для порядка, чтобы документ не потерялся.